Мастер

За ужином его осенило: Уильям отважно взялся за его литературное перевоспитание, не посвятив в свои планы Алису. Глаза брата заметно воспалились, отчего встревоженная Алиса принялась настаивать, чтобы он поменьше читал и побольше спал, а Уильям был вынужден играть роль капризного и непослушного пациента. Уильям принялся бесцельно бродить по Лэм-Хаусу. Генри никогда не мог быть уверен, в какой комнате он его застанет или даже в какое время дня и ночи под ногами его брата в спальне или на лестнице беспокойно заскрипят половицы.

Он понял, что Уильям намеревается заполнить Лэм-Хаус своим присутствием и, следуя лишь ему ведомой системе, подчинить дом своей власти, – к примеру, тот не оставлял вежливых, но настойчивых попыток изменить время приема пищи и способ подачи блюд. Уильям уже начал досаждать Берджессу Ноксу и прочим слугам. Пока не вмешалась Алиса, он заставлял их передвигать мебель в гостиной и даже попросил Берджесса Нокса убрать с каминной полки раздражавшие его безделушки.

Генри избегал брата; видя, что тот сидит в гостиной или в одной из комнат на первом этаже, он старался тут же уйти, не обнаружив своего присутствия. Алиса по-прежнему не выпускала Уильяма из-под надзора. Хотя теперь она редко сидела с мужем в одной комнате, она всегда старалась найти себе какое-то занятие неподалеку. Пегги же с головой ушла в чтение, поглощая один классический роман за другим. Покончив с Джейн Остен, она взялась за «Женский портрет». Генри с насмешливым изумлением обнаружил, что ее отец и мать дружно и без обиняков не одобрили ее выбор, но на следующий день выяснилось, что их мнение Пегги проигнорировала. Она уже слишком далеко продвинулась, пояснила она родителям, чтобы бросить книгу, не узнав, чем она заканчивается. Ну а если встретится предложение или абзац, недоступный ее пониманию или не вполне для нее подходящий, она просто-напросто его пропустит. Она ведь уже почти взрослая, с гордостью добавила она. И без тени смущения выслушала Генри, утверждавшего, что по сравнению с кузинами Эммет, которые и говорить-то толком не умеют, она самая образованная юная леди из всех, кого он знает.

Генри вспоминал, как Уильям, взяв академический отпуск в год смерти их матери и поселившись вместе с братом в Лондоне, излучал то же непостижимое недовольство укладом их лондонской жизни, распространяя это раздражение даже на предметы обстановки. И Генри позволял ему диктовать, куда ему ходить и с кем встречаться, и, к полному удовлетворению брата, предоставил его ведению все хозяйственные вопросы.

Он вспомнил, как во время этого визита Уильяма оба они узнали, что отцу уже недолго осталось жить. В телеграмме родные сообщали, что у их отца размягчение мозга, и притом настаивали, что Уильяму не следует сейчас возвращаться в Штаты. Это было в декабре. Алиса, жена Уильяма, гостила у своей матери, которая помогала ей присматривать за ее двумя младшими сыновьями. А другая Алиса, сестра Уильяма и Генри, вместе с тетушкой Кейт ухаживала за их отцом. На сей раз обе Алисы были единодушны: они не желали возвращения Уильяма. И так же сильно хотели, чтобы рядом с ними был Генри. В телеграмме они писали, что отец может прожить в таком состоянии еще много месяцев, а поскольку Уильям отказался от своей кембриджской квартиры, ему придется по возвращении сидеть в четырех стенах, без лекций в Гарварде и каких-либо иных занятий. Будет куда лучше, если он закончит свой академический отпуск в Европе, наслаждаясь досугом, новыми знакомствами, научными трудами и чтением. Телеграмма ясно давала понять, что Генри был бы им чрезвычайно полезен, в то время как Уильям никак не может скрасить последние дни отца, страдающего размягчением мозга, ведь они будут не в состоянии примирить свои противоречивые взгляды на человеческий дух и смысл жизни и достигнуть наконец согласия.

Генри отплыл в Нью-Йорк один и, уже ступив на родной берег, узнал, что похороны отца состоялись в тот же самый день. Ему оставалось лишь выслушать рассказы о том, как тихо и мирно отошел его отец, поселиться в доме, где недавно гостила смерть, и ознакомиться с отцовским завещанием. В последующие годы он не позволял себе предаваться размышлениям: почему родные решили опустить отца в мерзлую землю, не дождавшись его, Генри, не позволив ему даже присутствовать на похоронах, в последний раз коснуться застывшего отцовского лица, ведь он был уже так близко!