Мастер дороги

Он мог теперь ходить без костылей, только с тростью, так что при первой же возможности спустился в фойе центрального входа и купил телефонную карточку. Телефон на первом этаже, разумеется, был сломан, так что пришлось идти на второй.

Дозвонился сразу — но, как оказалось, ошибся номером. Попыток через десять понял: либо в телефоне, либо где-то на АТС глюк — каждый раз он попадал не туда и всегда — к разным людям.

«Удача любит упорных» — Данька поднялся на третий (телефонная трубка оторвана и валяется в углу), четвертый (нет гудков), пятый (щель для карточки забита металлическим долларом, который фиг выковырнешь — а судя по царапинам, пытались многие)… Шестой, седьмой и восьмой этажи радовали либо хронически короткими гудками, либо дозвоном исключительно на автоответчики, либо несмолкаемым «Нас не догонят!» из динамика. Данька нарочно дождался, пока песня отгремит, услышал угрожающее «А теперь — реклама!» и повесил трубку.

На девятом телефона не было. Лишь на подоконнике валялась смятая газета. Данька поднял ее и развернул: всё то же — пожары, наводнения, смерчи, террористы…

И лишь странное число в углу, о которое спотыкается взгляд: 25 июля 1300 года. Наверное, ошибка наборщика.

Данька осторожно сложил газету и оставил там, где взял, — на подоконнике.

Ввергаемый лифтершей на родной первый этаж, он всерьез подумывал о побеге из больницы — к ближайшему телефону-автомату.

В палате Даньку дожидался Михаил Яковлевич.

— Присаживайтесь, молодой человек, — он отложил в сторону эскиз, который внимательно рассматривал, и сделал приглашающий жест. — Поздравляю, прогресс явный и потрясающий. Я так понимаю, в ближайшее время вы собираетесь нас покинуть?

— А?.. — не совсем вежливо переспросил Данька. И с некоторым запозданием прикрыл распахнувшийся от изумления рот. О чтении Михаилом Яковлевичем мыслей «Старушки-FM» ничего не сообщали.

— Не удивляйтесь, молодой человек. Все мы знаем, как вы тревожитесь о своей Ларисе. И, разумеется, первым делом поспешите к ней, так?

— Т-так.

— Ну а я… не могу отпустить вас одного.

— Доктор, пожалуйста!..

Михаил Яковлевич поднял руку:

— Одного — не могу. Но почему бы нам с вами не прогуляться вдвоем. При том условии, что, каким бы ни оказался результат поездки, мы вернемся в больницу.

— Вы… вы что-то знаете, да?

— Знаю. Но рассказывать вам сейчас бессмысленно; потом — может быть. Итак, согласны?

Конечно, Данька был согласен! Предложи ему Михаил Яковлевич продать душу — он бы и тогда согласился, подмахнул контракт не задумываясь!

Воодушевление немного схлынуло, когда Данька и доктор, переодевшись в цивильное, вышли из корпуса. Оказалось, больница находится где-то за городом, окруженная мрачным хвойным лесом; и до ближайшей автобусной остановки…

Повезло: Михаил Яковлевич напросился в одну из карет скорой помощи, которая как раз отправлялась на вызов, и под восторженное «вау!» сирены они помчались в город.

Их высадили всего в квартале от Лариного дома.

Только Лара там уже не жила.

— Дык давно съехали, — разводил руками старичок на лавке у подъезда. — Считай, месяца два как, ага. Всей семейкой.

— А вместо них какой-то крутень вселился, — добавляли пацаны, сидевшие неподалеку. — Как вселился, так его никто и не видел. Наверное, на Канарах баб тискает, а может, грохнули его…

— Я найду, — тихо сказал Данька, когда они с Михаилом Яковлевичем вернулись в больницу, в опостылевшую палату с пачкой рисунков на тумбочке. — Я обязательно ее найду. Должны быть способы… Мало ли почему…

— Не найдете, молодой человек, — устало вздохнул доктор. — Я объясню почему, если пообещаете внимательно выслушать и постараться поверить.

— Во что?

— В ад. И в рай. В общем-то, названия не играют роли, это всего лишь ярлыки, этикетки. Так мы называем дом домом, хотя каждый представляет свойдом, и дом лондонца девятнадцатого века будет отличаться от дома киевлянина века двадцать первого.

— Я не понимаю…

— Постарайтесь, молодой человек. Начните с главного: та авария, в которую вы попали, закончилась для вас плачевно. Летально. Вы умерли.

— Весело, — отозвался Данька. — А больница и вы мне снитесь, да? Или это мой последний, растянувшийся на несколько месяцев миг перед смертью? Я читал когда-то похожий рассказ: там мужика самосвалом сбило, и он тоже вот так…

— Не так, — мягко, но настойчиво покачал головой Михаил Яковлевич. — Вы умерли — окончательно, бесповоротно. И находитесь в мире мертвых… одном из миров.

— В раю? — с горькой насмешкой уточнил Данька. — Или все-таки в аду?

— Я же говорю, таблички. Каждый получает лишь то, на что способен.

— Вы хотели сказать, «чего достоин»?