Мастер и Маргарита

звуками. Человек над оркестром отвернулся от него и поклонился низко, широко разбросив руки, и Маргарита, улыбаясь, помахала ему рукой.	doused Margarita with sound. The man over the orchestra turned from it and bowed deeply, spreading his arms wide, and Margarita, smiling, waved her hand to him.
- Нет, мало, мало, - зашептал Коровьев, -он не будет спать всю ночь. Крикните ему: "Приветствую вас, король вальсов!"	'No, not enough, not enough,' whispered Koroviev, 'he won't sleep all night. Call out to him: "Greetings to you, waltz king!'"'
Маргарита крикнула это и подивилась тому, что ее голос, полный как колокол, покрыл вой оркестра. Человек от счастья вздрогнул и левую руку приложил к груди, правой продолжая махать оркестру белым жезлом.	Margarita cried it out, and marvelled that her voice, full as a bell, was heard over the howling of the orchestra. The man started with happiness and put his left hand to his chest, while the right went on brandishing a white baton at the orchestra.
- Мало, мало, - шептал Коровьев, - глядите налево, на первые скрипки, и кивните так, чтобы каждый думал, что вы его узнали в отдельности. Здесь только мировые знаменитости. Вот этому, за первым пультом, это Вьетан. Так, очень хорошо. Теперь дальше.	'Not enough, not enough,' whispered Koroviev, 'look to the left, to the first violins, and nod so that each one thinks you've recognized him individually. There are only world celebrities here. Nod to that one ... at the first stand, that's Vieux temps![2] . . . There, very good ... Now, onward!'
- Кто дирижер? - отлетая, спросила Маргарита.	'Who is the conductor?' Margarita asked, flying off.
- Иоганн Штраус, - закричал кот, - и пусть меня повесят в тропическом лесу на лиане, если на каком-нибудь балу когда-либо играл такой оркестр. Я приглашал его! И, заметьте, ни один не заболел и ни один не отказался.	'Johann Strauss!' cried the cat. 'And they can hang me from a liana in a tropical forest if such an orchestra ever played at any ball! I invited them! And, note, not one got sick or declined!'
В следующем зале не было колонн, вместо них стояли стены красных, розовых, молочно-белых роз с одной стороны, а с другой - стена японских махровых камелий. Между этими стенами уже били, шипя, фонтаны, и шампанское вскипало пузырями в трех бассейнах, из которых был первый - прозрачно-фиолетовый, второй -рубиновый, третий - хрустальный. Возле них метались негры в алых повязках, серебряными черпаками наполняя из бассейнов плоские чаши. В розовой стене оказался пролом, и в нем на эстраде кипятился человек в красном с ласточкиным хвостом фраке. Перед ним гремел нестерпимо громко джаз. Лишь только дирижер увидел Маргариту, он согнулся перед нею так, что руками коснулся пола, потом выпрямился и	In the next room there were no columns. Instead there stood walls of red, pink and milk-white roses on one side, and on the other a wall of Japanese double camellias. Between these walls fountains spurted up, hissing, and bubbly champagne seethed in three pools, the first of which was transparent violet, the second ruby, the third crystal. Next to them negroes in scarlet headbands dashed about, filling flat cups from the pools with silver dippers. The pink wall had a gap in it, where a man in a red swallowtail coat was flailing away on a platform. Before him thundered an unbearably loud jazz band. As soon as the conductor saw Margarita, he bent before her so that his hands touched the floor, then straightened up and cried piercingly: