Мастер и Маргарита

Афраний, сегодня. Конвою будет дан приказ будить меня, лишь только вы появитесь. Я жду вас!	night. The convoy will have orders to awaken me the moment you appear. I'll be expecting you.'
- Имею честь, - сказал начальник тайной службы и, повернувшись, пошел с балкона. Слышно было, как он хрустел, проходя по мокрому песку площадки, потом послышался стук его сапог по мрамору меж львов. Потом срезало его ноги, туловище, и, наконец, пропал и капюшон. Тут только прокуратор увидел, что солнца уже нет и пришли сумерки.	'I salute you,' the head of the secret service said and, turning, left the balcony. One could hear the wet sand crunch under his feet, then the stamp of his boots on the marble between the lions, then his legs were cut off, then his body, and finally the hood also disappeared. Only here did the procurator notice that the sun was gone and twilight had come.
Глава 26. Погребение	CHAPTER 26. The Burial
Может быть, эти сумерки и были причиною того, что внешность прокуратора резко изменилась. Он как будто на глазах постарел, сгорбился и, кроме того, стал тревожен. Один раз он оглянулся и почему-то вздрогнул, бросив взгляд на пустое кресло, на спинке которого лежал плащ. Приближалась праздничная ночь, вечерние тени играли свою игру, и, вероятно, усталому прокуратору померещилось, что кто-то сидит в пустом кресле. Допустив малодушие - пошевелив плащ, прокуратор оставил его и забегал по балкону, то потирая руки,	And perhaps it was the twilight that caused such a sharp change in the procurator's appearance. He aged, grew hunched as if before one's eyes, and, besides that, became alarmed. Once he looked around and gave a start for some reason, casting an eye on the empty chair with the cloak thrown over its back. The night of the feast was approaching, the evening shadows played their game, and the tired procurator probably imagined that someone was sitting in the empty chair. Yielding to his faint-heartedness and ruffling the cloak, the procurator let it drop and began rushing about the balcony, now rubbing his hands,
то подбегая к столу и хватаясь за чашу, то останавливаясь и начиная бессмысленно глядеть на мозаику пола, как будто пытаясь прочесть в ней какие-то письмена.	now rushing to the table and seizing the cup, now stopping and staring senselessly at the mosaics of the floor, as if trying to read something written there . . .
За сегодняшний день уже второй раз на него пала тоска. Потирая висок, в котором от адской утренней боли осталось только тупое, немного ноющее воспоминание, прокуратор все силился понять, в чем причина его душевных мучений. И быстро он понял это, но постарался обмануть себя. Ему ясно было, что сегодня днем он что-то безвозвратно упустил, и теперь он упущенное хочет исправить какими-то мелкими и ничтожными, а главное, запоздавшими действиями. Обман же	It was the second time in the same day that anguish came over him. Rubbing his temple, where only a dull, slightly aching reminder of the morning's infernal pain lingered, the procurator strained to understand what the reason for his soul's torments was. And he quickly understood it, but attempted to deceive himself. It was clear to him that that afternoon he had lost something irretrievably, and that he now wanted to make up for the loss by some petty, worthless and, above all, belated actions. The deceiving of himself consisted in the