Мастер иллюзий

– Этот запрет появились очень давно. Сначала – просто как традиция – Корин творил только в мастерской. Потом как запрет, потом снова как традиция… А потом традиция с запретом так перемешались, что из этого получилось что-то вроде безусловного рефлекса, сидящего в подсознании.

– А какая цель? Сделать творчество подконтрольным?

– Творчество не может быть подконтрольным, после этого оно уже не творчество. Мастер не творит по заказу. Но можно контролировать самого мастера. Правда, далеко не каждого…

– Я запуталась – запрет абсолютный или нет?!

– Формально – да. Но по факту, конечно, нет. Как и любой запрет. Хотя художники – существа по определению менее управляемые, чем нетворческие личности, – но даже среди них не так уж много тех, кто способен играть не по правилам… Тут нужен дар, плюс склад характера, плюс авантюризм… плюс определенный уровень мастерства. Таких мастеров немного.

Эзергиль помолчала и добавила лукаво:

– Но ты не одна из них, не надейся.

– Да среди моих знакомых таких отмороженных мастеров полно! Тот же Джеф…

Эзергиль поморщилась.

– Этот Джеф… Неужели ты его до сих пор не раскусила? Он очень скучный и предсказуемый тип, несмотря на свой внешний лоск. Понять его действия очень просто. Достаточно понять, в чем его выгода. Вернее, в чем он сам ее видит.

– Оттуда ты его так хорошо знаешь? Ты с ним встречалась? – с нездоровым любопытством спросила я.

– Я на него работала. Забыла, что ли? А с теми, кто пытается мной распоряжаться, я не встречаюсь, – холодно сказала Эзергиль. – Я предпочитаю равенство в отношениях.

Мне невольно вспомнился длинноносый подросток, с которым я видела ее на той неделе, но я промолчала.

– Теперь что касается твоего Хольгера, которым ты так восхищаешься. Есть люди, которые нарушают запреты и получают от этого удовольствие. Но Хольгер, по-моему, не из таких, хоть и пытается делать вид. В описанной тобой ситуации он – жертва во всех смыслах.

– Как это? – изумилась я. – Он сам признался, что сотворил Пятно Страха, хоть и нечаянно. И не собирается от него отказываться!

– Гелька, я совсем о другом…

Новорусский дворец слева наконец закончился крепостным рвом и решеткой с видеокамерами. Мы свернули вдоль решетки и направились вглубь острова, в парк.

– Ты никогда не слышала о психологической ловушке «раскрытия»?

– Нет.

– Тогда слушай. Надеюсь, что тебе не пригодится. Я узнала о ней, к сожалению, уже после того, как в нее угодила. Схема ловушки такова. Некий человек – назовем его темный мастер, – заставляет свою жертву преступить через все видимые и невидимые пределы, через все запреты и границы. Применительно к Чистому Творчеству – самым реальным образом. Это называется «раскрыться». Жертва же наивно полагает, что сама расширяет сознание до просторов вселенной, становится сильнее и мудрее, обретает власть и истинную свободу… На самом деле в это время идет процесс полного подчинения тому, кто проводит «раскрытие». Само собой, жертва до самого конца ничего не замечает, становясь орудием в чьих-то грязных руках… Именно так меня и поймал Хохланд, – спокойно закончила Эзергиль. – Мне понадобилась его физическая гибель, чтобы полностью освободиться. Не угодил ли и твой Саша в нечто подобное?

– То есть… ты намекаешь, что им кто-то управляет?!

– Мне кажется, да. Я прекрасно помню Хольгера, – сказала Эзергиль с оттенком пренебрежения. – Как бы он не изменился за прошедший год, а все-таки создать такой мощный негативный домен, как Пятно Страха – это для него чересчур. Ты, конечно, можешь его расхваливать и превозносить как героя-одиночку, но мне-то со стороны виднее. Он всего лишь обиженный мальчишка. Зато такой вот недоучка, выброшенный из системы, обозленный на весь мир – просто находка для темного мастера. Какое искушение – взрастить в нем чувство ненависти, а потом воспользоваться им в своих интересах!

Мы свернули еще раз и теперь двигались в обратную сторону по какой-то сумрачной аллее. Я смотрела под ноги – на Эзергиль мне почему-то было смотреть неловко.

Саша – чье-то орудие? Им манипулируют?

Само предположение казалась мне оскорбительным!

– Хорошо, – проворчала я наконец. – Допустим, чисто теоретически, что Сашины действия кто-то направляет. Ну и кто? Лесник предполагал, что это Савицкий, – но Савицкий давно умер… Или нет?

– Это ты меня спрашиваешь?

Мы обменялись понимающими улыбками. Впрочем, ничего забавного в гибели Савицкого я не находила, хоть она и была весьма необычной, а сам он – далеко не ангелом.

– Сказала бы «пусть земля ему будет пухом», но в данном случае это не подойдет, – закончила тему Эзергиль.

– Тогда кто?

– Давай подумаем.

Я поразмыслила еще, и на ум пришел правдоподобный вариант ответа, который мне крайне не понравился.

– А что если это Катька Погодина?

– Не поняла, при чем тут она? Разве они с Сашей не расстались год назад?

– По-моему, не совсем, – угрюмо сказала я. – Подозреваю, что они переписываются.