Мастер Страшного суда. Иуда «Тайной вечери»

– В таком случае, – заметил один из камнерезов, придвигаясь к нему, – вам бы не помешало заказать у меня надгробие. Потому что похоронят вас здесь, да, именно здесь. Не в обиду будь сказано, сударь, однако ж таково мое ремесло.

Иоахим Бехайм выслушал его слова, но смысла их не понял. А тут еще трактирщик явился, потребовал плату. Он вынужден был повторить свое требование и второй, и третий раз, и все громче, только тогда Бехайм уразумел, что надо расплатиться за вино. Он достал кошелек и нетвердой рукой вытряхнул на стол кучку серебра. Хозяин отсчитал, сколько положено, а оставшиеся монеты ссыпал обратно в кошелек и вложил его в ладонь немца.

С минуту Бехайм так и сидел, сонный, с закрытыми глазами, опустив голову. Пальцы его сжимали кошелек. Потом он вдруг услышал, что говорят о нем:

– Немец, приехал из Леванта. Совсем захмелел. Никто его тут не знает. Что с ним делать-то будем, а?

Иоахим Бехайм зевнул, поднял голову, открыл глаза и увидел человека, которого повстречал днем во дворе герцогского замка, сейчас тот беседовал с братом Лукой; горбатый нос, длинные пышные волосы, кустистые брови, огромный лоб – человек этот внушал трепет. Бехайм хотел встать и поклониться, но не смог. Голова упала на грудь, и его объял сон.

Второй раз судьба свела мессира Леонардо с Иоахимом Бехаймом, и опять Бехайм сжимал в руке кошелек с деньгами. Однако мысли мессира Леонардо были заняты памятником покойному герцогу, коего он изваял верхом на коне.

– Это барышник, Мавр нынче купил у него двух прекрасных коней, сказал Леонардо. – Жаль, поздновато он приехал в Милан. Если б натурой для герцогского коня мне послужил его могучий варвариец, работа моя вышла бы много удачней.

Глава 4

Проснувшись наутро, Иоахим Бехайм прежде всего с удивлением отметил, что подушкой ему служил в эту ночь толстый фолиант. Потом он сообразил, что совершенно одет и лежит укрытый плащом, в котором узнал свой собственный, на соломенном тюфяке, и пока он размышлял, каким образом добрался до дому и почему лежит не в постели, а на соломенном тюфяке, на него вдруг напало беспокойство, но тотчас же исчезло, когда он, ощупав карманы плаща, обнаружил в одном из них свой кошелек. Он протер глаза, чтобы стряхнуть сон, и теперь только увидал, что в комнате есть кто-то еще. Этот человек, скрестив по-турецки ноги, сидел на полу и что-то такое делал с сундуком, поставленным на два сдвинутых стула, а при том тихонько насвистывал, но Бехайм отлично помнил, что вчера этого сундука в комнате не было, и не мог взять в толк, зачем он тут понадобился.

– Идите отсюда! – сказал он спокойно, но весьма твердо, ибо решил раз и навсегда указать место своему квартирному хозяину, свечнику, который, судя по всему, непрошеный заявился в его комнату, не иначе как замышляя пользоваться ею и впредь. – Что вам здесь надо, да еще в такую рань? Забирайте ваш сундук и вон отсюда!

– Доброе утро! – сказал человек, сидевший на полу. – Проснулись, стало быть. Что ж, коли вы полагаете, будто по долгу гостеприимства я должен выйти вон и оставить вас одного, я охотно это исполню, только потерпите несколько минут, потому что мне бы не хотелось прерывать работу сей же миг.

– Ну и манеры! – буркнул немец. – В другой раз извольте постучать в дверь и спросить позволения, ибо я этак не привык.

Человек, сидевший перед сундуком, повернул голову и отвел со лба каштановые пряди, при этом оказалось, что в руке у него кисть, с которой капала на половицы синяя краска.

– Сударь! При чем тут позволение? – спросил он. – За кого вы меня принимаете и в чью дверь я должен стучать?

– Клянусь кровью святых мучеников! Вы и вправду не тот, за кого я вас было принял! – вскричал ошеломленный Бехайм. – Но кто же вы, черт возьми, и как сюда попали? Сдается, я где-то видел ваше лицо.

– Марко д’Оджоно, к вашим услугам, сударь. Я художник, в прошлом ученик мессира Леонардо. А минувшей ночью – ваш собутыльник в трактире «Барашек»… Ну как, вспомнили?

– Конечно, сударь, конечно, – сказал Бехайм, тщетно стараясь подавить зевоту. – И я должен попросить у вас прощения, ведь, сказать по правде, я принял вас за моего квартирного хозяина, человека весьма недалекого ума, однако ж назойливого и болтливого… Таких людей нужно держать на расстоянии, но что он скажет, увидев на полу краску, я не знаю. Стало быть, вы господин д’Оджоно. И какое же благое дело привело вас ко мне, да еще в столь ранний час?

– Сударь! – воскликнул д’Оджоно уже с некоторым нетерпением. – Вы, кажется, еще не вполне проснулись. Суньте голову в холодную воду – мигом взбодритесь, умывальный таз вон там, в углу. Вы у меня, в моей комнате, и краской я пачкаю мой собственный пол.

– То-то я, когда проснулся, никак не мог сообразить, где я, – сказал Бехайм, качая головой и по-прежнему находясь в легком недоумении.