Мастера и шедевры. Том 2

Искусство Рублева, подобно озеру, отразило бег облаков времени, несших с собою и благодатные мирные ливни, и жестокий военный град, что и передало в образах непреходящих и прекрасных… Он был одним из первых наших художников, понявших всю глубину и ответственность «быть русским человеком», и поэтому его искусство так современно сегодня.

… Истоки. Почва.

Как они важны, значимы для истинного мастера! Особую роль в становлении любого крупного таланта играет учитель, тот, кто вводит художника в тайное тайн, в волшебную среду искусства.

Этим поводырем молодого Андрея Рублева был великий Феофан Грек, который, по словам просвещенного писателя той поры Епифания, был «преславным мудрецом, зело философом хитрым».

Выходец из Византии, поразительный по темпераменту живописец, он был человеком незаурядной силы характера.

Андрей Рублев, по отрывочным сведениям, однажды работал вместе с ним над росписью храма. Так столкнулись мятущийся, дерзостный мастер, убеленный сединами, и юный художник, взирающий на «всечестные иконы, наполняясь радости и светлости»…

Семена многовековых традиций Византии упали на благодатную почву. Характерно, что мы сегодня много знаем о жизни и творениях живописцев XIV–XV веков Италии, однако судьба Андрея Рублева, строки, рассказывающие о его жизни, так скупы, что до сих пор не установлен ни год его рождения, ни день его кончины.

Все смутно и неясно, и эта тьма, покрывающая бытие одного из самых великих наших творцов, удивительна и страшна.

Но не надо забывать, что представляла собою наша большая страна той поры, еще не совсем воспрянувшая от многовекового вражьего ига.

Ведь только ратная победа на Куликовом поле в 1380 году наконец разбудила, встряхнула страну от ужаса полона. Страна озарилась светом надежды и мечты.

Велика роль Москвы в объединении Руси.

Первопрестольная белокаменная становилась градом, воспринявшим заветы великокняжеского Киева и славного Владимира.

Русские прикасались к святым родникам античности, им были близки древние святыни и несравненная краса византийского Царьграда.

Летописцы языком мудрым и неторопливым рисовали картину величавой эпохи становления России, поры трудной, где быль и легенды жили рядом, а подвиги сынов Руси, почти сказочные, перемешивались с тревожными небесными знаками, зловещими пророчествами, со стихийной первозданностью природы.

Этот мир, красочный и загадочный, порою жуткий, коварный, а иногда песенный, находил отражение в искусстве иконописи.

В ней сходились самые сокровенные, заветные мечты народа, его стремление к поэзии, правде.

Не потому ли русская икона потрясает своей напряженной духовностью?

Мастерская А. Рублева. Богоматерь. Фрагмент.

… Юность Рублева.

Троице-Сергиев монастырь.

Синий глухой бор. По извилистым узким тропинкам спешат чернецы, иноки, старцы.

Глухо ударил колокол. Утро.

Прохладное, росное. Сизый туман еще стелется по ложбинам, но ранние лучи золотят сосны, ели и купола собора.

Среди толпы спешащих на молитву — юный инок Андрей Рублев, русый, худой, с ясными синими глазами, открытым простым лицом. Только крутой лоб, бугристый, остро вырезанные ноздри тонкого хрящеватого носа да линия губ, твердая, чистая, говорили о характере недюжинном и мечтательном.

Темная ряса, перехваченная узким поясом, подчеркивала стройность стана, разлет плеч. Особо поражали руки — бледные, небольшие, сильные, со взбухшими голубыми венами.

Звонит колокол.

Пронзительна свежесть кристально прозрачного воздуха.

Легкие бегущие сиреневые тучи на розовом небе, щебет птиц, мерцание росы, шорох шагов и таинственный глухой шепот леса-все это сливалось в картину редкой красоты.

Душа радовалась заре, доброй приветливости природы старой Руси.

Андрей остановился на миг.

Застыл, залюбовавшись лепотой деревянного храма, особо дивной в свете утреннего солнца…

Сколько раз видел его.

Однако каждый день глядится он по-разному. Особенно хорош собор вечером, когда силуэт куполов, колокольня четко рисуются на закатном небосводе.

Тогда говор колоколов будто проникает в самое сердце, наполняя душу покоем и радостью.

«… Как незаметно летят годы», — подумал Рублев.

Давно ли босоногим мальчишкой пришел он сюда. Сироту приютили старцы, заметили его дар к живописи.

Как он мечтал познать тайну византийских мастеров, смелость и красу их икон!

Знал ли Андрей, что судьба сведет его с самим Феофаном Греком, мастером огромного таланта, силы необычайной?

Звонят колокола.

В храме сумрачно. Колеблемые ветром лучины еле теплятся, их мерцающий свет озаряет темные образа. Пучок света, проникший сквозь узкое окно, дымною стрелою вонзился в старинную икону, и в его голубом трепетном сиянии словно ожили строгие лики.

Преображение. Деталь.

В тиши храма вдруг прозвучал голос Сергия, негромкий, но. слышный всем. Он говорил о добре и зле, о страстях человеческих, об Отчизне…

Рублев зачарованно слушал мудрую речь.

Хор стройно прочел молитву, и эхо гулко и звучно ответило поющим голосам. Андрей вглядывался в лица молящихся.

«Надо все запоминать. Каноны стары, обветшали. Нужно письмо новое, человеку близкое», — думал Андрей…

Сергий Радонежский.