В главе моей, глубоко усыпленной,Внезапный гром раздался: я вскочил,Как человек, испугом пробужденный.Кругом себя я пристально водилПытливый взор, покоем освеженный,Желая знать то место, где я был.Под нами вниз спускались бездны склоны;И скорбью злой кипела бездна эта,И в вечный гром ее сливались стоны,И глубина ее была без цвета:Мой острый взор, как ни пытался дна,На что упасть, не обретал предмета.«Под нами ад — слепая глубина!Сойдем в нее; я первый — ты за мною», —Вождь рек и стал бледнее полотна.Заметив то, я с трепетной душоюК учителю: «Когда робеешь ты,То чем же я свой трепет успокою?»И он в ответ: «Напрасны суеты!При виде бездны сей многострадальнойМою тоску за трепет принял ты.Идем, идем: нас путь торопит дальный!» —Так говоря, мы вместе с ним вступалиПечальной бездны в круг первоначальный;И здесь, когда прислушиваться стали,Здесь не был плач, не вопли муки, ноВздыханья вечный воздух волновали:От скорби без мучений было то;И скорбью той мужчины, жены, дети —Все возрасты страдали заодно.Учитель мне: «Ты не спросил, кто эти?И почему вздыханьям их нет меры?Греху они не попадали в сети:Меж ними есть и доблести примеры.Но мало то: они не крещеныИ не прошли вратами вашей веры.До христианства в мире рождены,Пред светом истины смыкали вежды:Я в их семье, участник их вины.Мы здесь живем — несчастные невежды,Погибшие незнаньем: наш уделТомиться всё желаньем без надежды».1839
В. Г. Тепляков
Иоганн Вольфганг Гете
177.
Я твой, я твой, когда огонь Востока Моря златит;Я твой, я твой, когда сафир потока Луна сребрит.Я зрю тебя, когда в час утра бродит Туман седой;В глухую ночь, когда пришлец находит Приют святой.Ты мне слышна, когда в реке игривой Журчит струя;Слышна, когда в дубраве молчаливой Блуждаю я.Светило ль дня над морем умирает В стране чужой —И в хоре звезд рубиновых мелькает Мне образ твой!<1828>