Мастодония

– Угу. Если Чарли – это капитан «Странника». Я не знаю его имени.

– Он самый, – подтвердил Декер. – А ты с ним хорошо познакомился?

– Можно сказать, вообще не познакомился. Так – болтали о том о сем. Он мне рассказывал про Померанец.

– А… это планета его мечты. Дело понятное. У каждого есть любимая планета. А у тебя, Джейсон?

Теннисон пожал плечами:

– Я об этом как-то не задумывался.

– Ну ладно, что это мы стоим? Ты давай проходи к огню, присаживайся. Хочешь – положи ноги на камень. Не бойся, ничего не сломаешь. Я сейчас к тебе присоединюсь, вот только стаканчики чистые найду. А вот льда нету, так что не обессудь.

– Да брось ты, какой лед в такую погоду?

Как ни странно, внутри хижина была просторнее, чем казалось снаружи. В одном из углов единственной комнаты была устроена кухня. Там стояла небольшая, сложенная из камня плита, над ней на стене были прибиты полки, уставленные нехитрой утварью. На плите пыхтел котелок с каким-то варевом. Около другой стены стояла деревянная кровать, над ней – полка с книгами. В углу, рядом с очагом, стоял стол, на нем лежало несколько обработанных и не до конца обработанных камней. Теннисон вспомнил, что капитан «Странника» что-то говорил насчет ювелирных занятий Декера.

Декер вернулся со стаканами. Вручив один из них Теннисону, он откупорил бутылку и налил виски гостю и себе. Откинувшись на спинку стула, сделал большой глоток.

– Господи, красота какая! – с наслаждением проговорил он немного погодя. – Успеваешь забыть, как это прекрасно. Всякий раз забываю.

Довольно долго они сидели молча, потягивали виски, глядели на огонь. Наконец Декер нарушил молчание и поинтересовался:

– Ну как делишки в Ватикане? Хоть на отшибе живу, но и до меня кое-какие слухи доходят. Но похоже, вся округа прямо-таки кишит слухами. Просто не знаешь, чему верить. Я на всякий случай не верю ничему.

– Правильно делаешь. Может быть, в этом и есть высшая мудрость. Я-то живу в Ватикане – и то в половину всего, что слышу, верю с трудом. Надеюсь, когда обживусь, смогу лучше разбираться, чему верить, а чему нет. Кстати, вчера я имел счастье беседовать с его святейшеством.

– Да ну?

– Что ты этим хочешь сказать?

– Да так, просто вырвалось. Ну и какое у тебя впечатление?

– Честно говоря, я разочарован, – ответил Теннисон. – Я ожидал большего. Нет, конечно, когда он отвечает на важные, глобальные вопросы, он – сама мудрость. А вот что касается повседневных мелочей, то тут он такой же профан, как все мы. Может, даже и побольше нас. Я был уверен, что мелочи, суета всякая, его совсем не занимают.

– Ты не насчет ли рая?

– Прости, Том, а ты откуда про это знаешь?

– Слухи. Я же говорю тебе: тут слух на слухе сидит и слухом погоняет. «Рай, рай», – только об этом в поселке и говорят.

– В Ватикане то же самое. Мне кажется, что тут дело проще простого: Мэри либо нашла рай, либо нашла место, которое приняла за рай. Думаю, у Ватикана есть возможность слетать да поглядеть. Но они машут руками и твердят: «Нет координат!» Наверное, Мэри могла бы еще разок вернуться туда и попробовать узнать координаты. Но Экайер сомневается, что она на это согласится. Ему кажется, что она боится.

– А ты что думаешь?

Теннисон пожал плечами:

– Кому интересно мое мнение?

– И все-таки?

– Ну… я думаю, что Ватикан – официальный Ватикан – хочет умыть руки. Это не Мэри боится, а они. Нет, может быть, Мэри тоже боится, но Ватикан боится вместе с ней. Никто из главных не желает знать, что это такое и с чем его едят. И мне кажется, что больше всего они боятся самого рая.

– Ты совершенно прав, – кивнул Декер. – Кардиналы и прочие тузы богословия уже целую тысячу лет бьются над массой проблем. Надо отдать им должное – они далеко не тупицы. Они натащили тонны информации со всей Вселенной – что бы мы ни считали Вселенной. Очень может быть, что это вовсе не то или не совсем то, о чем мы с тобой думаем. Все эти данные введены в Папу, а его святейшество, как всякий точный компьютер, занимался их корреляцией, сопоставлением и, не исключено, на сегодняшний день сопоставил до такой степени, что им уже кажется, что в общих чертах они уже ухватили нечто главное, глобальное. У них уже начала вырисовываться пускай несколько уязвимая, но довольно красивая картина. Самые разнообразные ее фрагменты большей частью неплохо стыкуются, но все равно в ней наверняка есть белые пятна и даже кое-какие противоречия. Но если сделать некоторые допуски в базовой теории, то противоречиями вполне можно пренебречь. Ватикан, скорее всего, питает надежды, что за следующую тысячу лет они сумеют все утрясти и привести в полное соответствие. И вдруг какая-то простая смертная отправляется в рай, и этот рай – догматический, христианский рай – рушит на корню их замечательную, наполовину выстроенную теорию. Есть от чего руками замахать и напугаться – ведь это одно-единственное свидетельство запросто разрушит все то, чем они столько лет так упорно занимались!