Мать (CИ)

И тут как обухом шарахнуло - воспоминание: лет семь или восемь назад - очередь за мясом. Они стояли с маманей, Володька тоскливо озирался, маманя пересчитывала деньги в кошельке. И тут к прилавку подвалил типчик лощёного вида, лет двадцати пяти, с перстнем на пальце.

- Как дела, красавица? - спросил он продавщицу.

"Красавица", сомлев, принялась с ним кокетничать, параллельно выбирая куски получше, очередь же изумлённо молчала. И лишь маманя не стерпела. "Это ещё что такое? - возмутилась она. - У вас совесть вообще есть? Мы тут стоим, а он подходит и начинает брать. Безобразие какое!". Парень сделал вид, что не услышал, но маманя не унималась: "Вы как себя ведёте? Здесь люди стоят вдвое старше вас. Пенсионеры. Не стыдно, молодой человек?". Тот искоса посмотрел на неё и презрительно бросил: "Ты стоишь и стой молча". Гаева как жаром обдало. Надо было врезать этому козлу по роже, но у него будто ноги вросли в пол. А маманя не стушевалась: "Что-о? Вы как со мной разговариваете? Что за хамство?". Очередь наконец поддержала её порыв, и сволочуга обратился в бегство.

Этот случай, а особенно, острый стыд от своей трусости Гаев запомнил навсегда.

- А ты ещё носишь шаль, которую я тебе подарил? - спросил он.

- Конечно. Она же из вискозы, почти вечная.

- А я вот, когда брал, думал, из шерсти.

Маманя улыбнулась.

- Сынок, ну какой же ты ещё наивный!

Гаев не обиделся.

- А помнишь, как ты стиральную машинку крестила?

- Ну а что ещё оставалось? Новую покупать? Она проработала-то всего ничего - десять лет. Мы-то привыкли при социализме, что машинки по тридцать пять лет работают.

Ах как веселился тогда Гаев над суеверной маманей! Крестить машинку - ну не глупость ли? Сам-то он в те времена презентовал себя почти как луддита: читал Берроуза, ездил на концерты "Чёрного Лукича" и "Химеры", потом зафанател по "Гражданской обороне", которую ему поставил однажды Мосолов на пиратской девяностоминутной кассете, купленной на украденные у какого-то алкаша деньги. Ещё Мосолов приобрёл левую бутылку "Метаксы", под которую всё это и прослушивалось.

А тут, изволите ли видеть - стиральная машинка.

В памяти опять всплыл тягучий голос Людмилы: "Фирму получила как отступные при разводе". Вот же сучка! Правильно с ней отец разошёлся.

- Но ведь купила же новую, - сказал он мамане.

- А ты забыл, сколько я на неё копила? Сам же одежду в Дом быта таскал на стирку.

Таскал... Разглядывая теперь свои подростковые фотографии, Гаев не мог удержаться от снисходительной ухмылки. Одевался он тогда как сугубый говнарь, чего уж там: засаленный свитер, ботинки в разводах, потёртые джинсы. Неудивительно, что принимали за гопника.

- Ещё помню, как тебя пятеро коллег обкорнали на работе, - сказал он.

- А что делать? На парикмахерскую же денег не было. Саша Пегасова сказала: "Давай я тебя постригу, я ребёнка стригла". Ну и постригла, как умела. Я в зеркало гляжу - кошмар же! Тут Антонина Семёновна подошла, потом другие...

Перед мысленным взором Гаева опять всплыло холёное лицо Людмилы в обрамлении роскошных волос. Она-то, поди, в обычные парикмахерские и не ходит, только в салоны красоты, зараза. А они тут с маманей, значит, копейки считают.

"У Людки этой вообще по ходу денег куры не клюют", - хмуро подумал Гаев.

Эта мысль, мелькнув, растворилась было в сознании, но на её место явилась другая: раз так, почему бы ей не поделиться с отпрыском? Пусть-ка сама хлебнёт дерьмеца, в которое других окунала. Аккуратно, исподволь присосаться бы к этой стерве и доить её до упора.

Он судорожно сглотнул, несколько смущённый своими грёзами. Соблазнить собственную мать... Мерзость какая-то.

Вспомнилось, как в новой школе одноклассник огорошил его вопросом: "У тебя видак есть? А компьютер?". Видак и компьютер! А звездолёт не хочешь?

- А кофта у тебя, такая светлая, с чёрным треугольником на груди, в которой ты на работу ходишь, она тоже не из шерсти? - спросил он маманю.

Та скинула фрикадельки в кипящую кастрюлю, помыла руки, села за стол, краем глаза следя за детективным сериалом по телевизору.

- Мм, с чёрным треугольником? Вьетнамская, что ли? Нет, конечно. Акрил. А что?

- Нет, ничего.

Гаев печально посмотрел на её выцветший халат с подпалинами, на старые, в цветочек, тапки, на сцепленные сзади заколкой, крашеные светло-рыжим, волосы, на расплывшееся морщинистое лицо, на пергаментные, в коричневых пятнах, руки. Подумалось с жалостью: "А ведь она совсем немного старше Людмилы".

Тёмное мстительное чувство подкралось к нему. Надо, надо рассчитаться с обретённой мамашей за небрежение.

Царь Эдип, о котором он читал в курсе античной литературы, рассмеялся из глубин своей замшелой эпохи.

Глава шестая

Иван Беспросветов

Шел в вечное лето

Он видел, что нужно

И помнил, кем был

Он видел окопы

Охотничьи тропы

Промозглую слякоть

И запах могил

Он ждал вдохновенья

Как солнца - растенье

Он нес в себе пламя

Он верил и жил

Вокруг была темень

И подлое племя

И колья, и цепи

И скрежет стропил

Он видел измены

Кровавые сцены

Времен перемены

И зависти ил

По трубам и трупам

Сквозь слабость и ступор

Он шел безоглядно

Он ждал и любил