Мать королей

У охмистра королевы, Мальского, который ни о чём не догадывался, он выпросил разрешение поклониться своей госпоже. Неоднократно случалось, что в отсутствие короля в замок с челобитной, а иногда с подарками, прибывали краковские землевладельцы. Поэтому Сонька приняла и Яна из Чижова.

Молодой, ловкий, красноречивый, он сумел дать понять ей, что прибыл к ней с неким важным посольством. Отправив свидетелей в ближайшую каморку, королева велела ему говорить. Посол начал с того, что открыл, кем был отправлен. Услышав имя Витовта, Сонька побледнела и задрожала, но гордо, не показывая те чувства, что испытала, велела ему говорить.

Таким образом, посол сказал, что великий князь послал его с миром и оливковой ветвью, прося помощи и примирения, и в свою очередь обещая обратить сердце Ягайллы к королеве, признать слухи ложью и способствовать тому, чтобы к супругам возвратилась прежняя совместная жизнь.

Выслушав эти речи, Сонька ответила с ироничной улыбкой:

– Поблагодарите моего дядю за благие намерения и жертвы, но поведайте ему так же, что есть дела, которые не поддаются исправлению, когда однажды были испорчены. Женская честь подобна стеклу, которое разбить легко, а склеить его нельзя. Сегодня я не могу быть никому полезной, когда сама не могу справиться. Я бессильна, вынуждена скрываться, молчать и плакать. Ягайлло, мой господин, скорее послушает Витовта и кого-нибудь, нежели меня. Я ничего не могу и ничего не обещаю, но также ничего не требую.

Ян из Чижова старался внушить королеве, что она ошибочно отрицает своё влияние, которое должна была вернуть.

– Я не хочу его иметь, дабы не вызывать ни у кого ревности, – сказала королева. – Я живу теперь для моих сыновей, я посвятила им мою жизнь. За ними стою как страж и нянька, больше мне ничего не нужно.

Посол чувствовал, что в этих скромных словах Соньки скрывалась глубокая ирония, но не мог добиться от неё ничего другого, чем повторение того, что сказала в первый раз.

Поэтому он ушёл ни с чем…

Когда было объявлено о прибытии Ягайллы, королева надела те чёрные одежды, к которым ныне привыкла, как во время траура, отказываясь от всевозможных драгоценностей, и очень величественно, почти без заметного волнения, без слёз, она вышла навстречу пану в сени.

Ягайлло приехал в тревоге, предвидя совсем нечто иное, не то, с чем столкнулся. Он был бледен, дрожал, жалуясь на усталость, вошёл в комнаты вместе с королевой и показался ей за эти несколько месяцев очень постаревшим.

Перед ним стоял старший сыночек, а на руках воспитательницы младший тянулся к его коленям. Королева сказала ему только несколько простых слов, чтобы был добр к детям. Тут же рядом с ней пришла поздороваться с отцом уже взрослая дочь Ядвига. Вся эта семья, которую он давно не видел, каким-то чувством охватила старца. Сперва он стал обнимать Владека, потом маленького Казимира, и наконец Ядвигу, которую нашёл значительно повзрослевшей, но бледной и исхудавшей.

Сонька стояла сбоку, но для себя ничего не требуя, ни стараясь обратить обратить его внимание. Иногда со страхом король бросал на неё робкий взгляд и тут же занимался чем-то иным, чтобы отложить разговор, которого боялся. Он казался неизбежным.

Вывели мальчиков, вышла принцесса, измерив мачеху ненавистным взглядом.

За ужин не сел никто, кроме Соньки и короля. Речь была об охоте, о поездке, потом о Витовте, на которого король жаловался, и короле Римском, который предал Ягайллу, полностью переметнувшись на сторону литовского князя. Королева больше слушала, чем говорила. Всё более смелый Ягайлло, не в силах дождаться разбирательства, которое хотел провести, сам приступил к нему, показывая сильное негодование, что поддался обману Витовта, и прося, чтобы теперь королева ему простила обиды и вернула свою прежнюю любовь.

Сонька хладнокровно склонилась перед мужем, а когда начала говорить, ни слёз, ни гнева в её голосе не ощущалось. – У меня нет, – сказала она, – никакой обиды, мой гнев прошёл. Только Витовту не могу простить, потому что он был исполнителем всего.

После чего она показала благодарность и послушание королю, но Ягайлло мог почувствовать, что между ними стояла какая-то стена.

Королева вскоре вышла, а от своего ротмистра узнал Ягайлло, что вопреки старой традиции, согласно которой, комнаты короля и королевы, когда они находились в замке, были общими, королева осталась в своих комнатах и объявила, что переезжать не будет.

Значение этого холодного разлада Ягайлло понял и, не настаивая, смирился с волей Соньки.

Таким образом, с тех пор они были супругами только по названию, уже не жили друг с другом. Король льстил себе, что во время пребывания в Кракове отношения могут измениться. На следующий день он был более открытым и нежным, пытаясь вернуть прежнюю смелость и свободу, однако нашёл в Соньке такой важный холод и какое-то преувеличенное смирение, а в речах такую сдерженность, что от полного примирения должен был отказаться.