Мать королей

В воротах, которые были видны только оттуда, он увидел въезжающего на коне Свидригайллу. К счастью, его сопровождал князь Симеон.

Придворные-заговорщики, увидев вдалеке князя, согласно данному слову, тут же договорились, чтобы каждый занял условленное место. Сделался шум, бегали, шикали, хватались за оружие, а Андрей из Тенчина, Монжик, Хинча и семь самых сильных так разместились за дверью комнаты, чтобы по данному знаку молнией вбежать в неё.

Короля охватило сильное беспокойство, он попросил епископа не покидать его, с той надеждой, что чужой свидетель, духовное лицо, может сдержать приступ гнева, к которому он был готов. Он давно не видел Свидригайллы иначе как в ярости, вбегающего в замок с угрозами и оскорбительными словами.

Комнату наполнила тишина и только у дверей, за которыми стояли заговорщики, приоткрыв их так, чтобы нельзя было поднять щеколду, слышно было тяжёлое дыхание. Андрей из Тенчина перекрестился, обратился к Богу и достал подушку. Другие последовали его примеру. Впереди стояли они вдвоём с Монжиком. Под окном ходил в ожидании знака белым платком Берсач.

Ягайлло медленным шагом вышел навстречу брату, готовый ко всему, что могло с ним случиться.

Свидригайлло, бледный, с закушенными губами и беспокойно бегающими глазами, вошёл, не так спеша, как обычно, в королевскую комнату. Снял колпак с головы, чего раньше никогда не делал.

Его лицо было нахмурено, угрюмо, зло, но видно было, что он пытался сдержать себя.

– Ну что? Ляхи болтают, что я тебе в плену держу? Я, я хотел только, чтобы ты отдал польские замки, которые принадлежат Литве, так как их держал Витовт. Я не хуже, чем он. Ты дал письма, я тебя не держу. Ты свободен… Ещё тебе в подарок я приказал выдать из казны сто тысяч рублей, а для твоего двора соболей, куниц, шуб и шёлка столько, чтобы им на всю жизнь хватило. Будешь ещё на меня жаловаться?

Все слушали, не веря ушам. Свидригайлло, словно принуждённый, сдерживая голос, бормотал дальше:

– Какая тут была неволя? Какая? Я тебя не закрывал. Я не выпускал тебя до тех пор, пока не сделал, что следовало. Теперь иди! Богом свидетельствую, пусть и князь Симеон слушает… Не держу. Возвращайся в Польшу. Ляхи мне какими-то послами угрожают, я не буду с ними говорить, не нужно послов. Зачем? Армией мне угрожают; разве я объявлял вам войну?

У слушавшего Ягайллы прояснилось лицо, он вытянул к нему обе руки, но Свидригайлло их не коснулся.

– Я сразу отправлю в Польшу курьера, – сказал король, – чтобы ни послов, ни войска они напрасно не высылали.

– Но подольские замки – мои! Прикажи мне их сразу отдать! – прибавил Свидригайлло, уже резко повышая голос.

Король опустил глаза.

– Ведь я дал письма.

– Ну! Ну! Лишь бы твои ляшки не вырывали, не бросались и не покушались отобрать, потому что тогда – война! – сказал князь.

Король ему ничего уже на это не отвечал. Последовала минута неприятного молчания.

– Возвращайся к жене, – сказал насмешливо Свидригайлло. – О! Она там, я слышал, место себе не находила, чтобы как можно скорее мужа из неволи выпустили. Какая тут была у тебя неволя? Я не сажал тебя в темницу. Ты в замке сидел как пан, ты и твои ляхи. Я голодом вас не морил, колодок никому не надевали. Теперь ещё отсюда серебра, как льда, вывезешь достаточно, и подарков дать не постыжусь. Ну, ворота открыты, не держу вас. С Богом, возвращайся в Польшу…

Свидригайлло покачал головой, и когда король подошёл, чтобы его благодарить, он, надев колпак, ни на него и ни на кого уже не глядя, повернулся к двери и вышел.

Князь Симеон остался.

На королевском дворе после беспокойства и тревоги наступила непередаваемая радость. Ягайлло ожил. За неимением кого обнять, он обнял князя Симеона, потому что ему присывал эту внезапную счастливую перемену.

Гольшанский отрицал и шептал тихо:

– Из Польши пришли слухи о войске… Сонька поспешила их отправить. Её благодарите.

Ягайлло сложил руки для молитвы.

Андрей из Тенчина, Монжик, Древицкий, которые, спрятав подушки, вошли в комнату, целуя королю руки, начали настаивать, чтобы немедленно собирались в дорогу, не откладывая ни на один день, чтобы безумному человеку в плохой час не пришла охота задержать короля.

Нельзя было предвидеть, что донесут о подольских замках, сдачу которых могла остановить свеча, и снова рассверепевший Свидригайлло был готов заключить короля в темницу.

Так что надо было пользоваться временным настроением.

Король соглашался на всё, но, всегда послушный, он находил, что приготовления должны занять по меньшей мере несколько дней.

Тем временем для того, чтобы остановить послов и объявить о полученной свободе, Хинча вызвался ехать назад первым гонцом.

Так сверх всех ожиданий, в минуты, когда отчаившийся двор готовился к безумной обороне короля, рискую собственной и его жизнью, оковы чудесным образом лопнули, и вместо преследования, их осыпали подарками.

Они были свободны!

Более серьёзные, как Древицкий и Тенчинский, были вне себя от радости, благодаря Бога за освобождение.