Мать королей

Отправили оттуда к нему посольство, вызывая на общий съезд и переговоры, на что, как можно было предвидеть, князь с усмешкой ответил, что ему нет необходимости участвовать в съездах и вести с ними переговоры, а то, что держит по праву крови и наследства, этого никому не отдаст.

На узурпатора было уже сильное возмущение, но оно выросло до наивысшей степени, когда отправленного с упрёками Лутка из Бжезия разозлившийся Свидригайлло ударил по лицу.

Прежде чем сандомирский съезд разошёлся, Хинча через охмистра Мальского обратился к королеве с мольбой и уговорами, чтобы вызвала Страша на суд короля, потому что лучшего времени для этого не было, а виновник находился в Сандомире.

Уже в Вильне Хинча, как мы знаем, просил Ягайллу об этом суде, теперь королева горячо подхватила поданную мысль. Напрасно охмистр, а с ними многие другие отговаривали от суда, Сонька во что бы то ни стало хотела открыто очиститься, король сопротивлялся, упрашивал, наконец согласился. Королева умоляла, целуя ему руки, стояла перед ним на коленях, повторяла, что иначе не отмоется от этого пятна.

Остановились на том, что был назначен рыцарский суд, а заседать на нём должен был Пётр из Видавы, судья Серадзкий.

Страш, не имея ни малейшего предчувствия, что его там ждало, весело развлекался, самоуверенный из-за долгой безнаказанности, когда, как гром с ясного неба, на него упал вызов в суд.

Он застал его среди большого сборища друзей, родственников, свойственников, которых Страш всегда щедро принимал и заполучал их расположение.

И случилось неожиданное чудо – в мгновение ока комната и дом опустели, все разбежались, отказываясь от всяких связей с несчастным.

Только один, стыдясь его покинуть, родной брат Страша по прозвищу Чёрный, остался ему верен. Оба понимали, что бороться с королевой было трудно, и должны были готовиться к суровой казни. Не знали, что делать, и Ян, спасая голову, думал сбежать в Литву к Свидригайлле, или в Чехию к гуситам… но и побег был труден, потому что вокруг дома охраняли, он не мог сделать ни шагу.

Только теперь Страш вспомнил, что видел и встретил тут Хинчу, и был уверен, что никому иному, только ему он был обязан местью.

Всю ночь провели два брата у лампы, потихоньку совещаясь, как нужно защищаться.

– Хоть бы я поклялся, – сказал Ян, – не поможет это, а если бы судья освободил, и так не избегу кары.

Серьёзные люди появлялись со стороны королевы как свидетели и обвинители. Во главе их охмистр двора её Войцех Наленч Мальский, каштелян Ленчицкий, Мшщуй из Слечинна, Клим Вотрубка из Стжелца, Пётр Куровский, Ясько из Конецполя, Хинча из Рогова и многие урядники, каморники и придворные.

В замке был созван суд.

С одной стороны стояла вся эта громада обвинителей, с другой стороны Ян Страш, один-одинёшонек, потому что никто на помощь ему не смел прийти, кроме брата. Все, что вчера его окружали, в тревоге спрятались, некоторые отрицали знакомство с ним.

Обвинение клеветника, против которого раздавалось столько голосов, было несомненным.

Страш стоял униженный, бедный, казалось, просит судью только о милосердии. Он потерял выправку, голос, спесь, дрожал и не смел поднять глаз.

На дороге, когда они шли с братом в замок, их встретил Хинча и, словно умышленно и насмешливо ему поклонился. – Если вы льстите себе, – крикнул он, – что лаем из-под лавки, как Гневош Долевич, избежите страшной кары, вы очень ошибаетесь. Вы должны вкусить того же, что мы по вашей милости вытерпели!

Дали показания перед судом по очереди сам охмистр Мальский, потом другие, что Страш рассеивал по Кракову лживую информацию, чернил перед придворными королеву. Также всем было известно, потому что сам князь Витовт этого не утаивал, что Страш ездил к нему в Вильно, обвиняя королеву, и по его наущению князь обвинил её перед королём.

Все согласно дали показания против Страша.

Виновник в свою защиту не мог сказать ничего больше того, что ничего не знает, что не жаловался, не говорил ничего. Всё отрицал.

Когда свидетели закончили, Страш, подняв правую руку, начал вызывать на поединок, на суд Божий.

Но эти суды уже не были в обиходе, и Хинча первый гордо ответил:

– Ни один рыцарский муж с человеком обвинённым, без чести, под таким обвинением на ристалище выйти не может; он бы запятнал себя, сражаясь с неравным себе и бесчестным.

Другие также повторяли за ним, что с клеветником никто в поле не выйдет. Наступило зловещее молчание.

Судья, не в состояние иначе, велел Страшу очиститься клятвой.

Хотя клятвопреступление было явным, виновник, спасая жизнь, дрожащим голос опроверг то, чему много серьёзных людей были свидетелями, достойными веры.

Это его не очистило, не могло избавить от наказания за лжеклятву. Хинча из Рогова уже стоял наготове с приказом короля, чтобы тот немедленно был выдан старосте Сандомирскому и заключён на дно башни. Ему едва дали попрощаться с братом, когда замковые слуги схватили его у двери и поволокли за собой. Хинча хотел, чтобы он был отправлен в Хецин, но сандомирская башня была не лучше той, в которой он сидел, а перевозить его не было необходимости.