Мать. Мадонна. Блудница. Идеализация и обесценивание материнства

Ее мать пребывала в глубокой депрессии и была эмоционально отстранена от всех этих событий. Моя пациентка была в то время яркой, веселой и красивой девушкой, с большим интеллектуальным потенциалом, но по финансовым и социальным причинам она не смогла продолжить учебу. Еще в молодости она страдала ревматоидным заболеванием, которое впоследствии дало осложнение на сердце, из-за чего врачи советовали ей забыть о беременности, чтобы не нанести вред своему здоровью. Несмотря на это, впоследствии она смогла дважды забеременеть. После смерти брата моя пациентка стала заботиться и ухаживать за своей матерью и тайно ненавидела своего отца. Подобно тому, как это мог бы делать сын, она мечтала избавиться от отца и сама заботиться о матери.

В возрасте семнадцати лет моя пациентка неожиданно поступила в университет. Она хотела стать врачом. Этим она удивила всех, кто ее знал, включая себя саму, так как ее всегда считали начисто лишенной амбиций, а она сама никогда не говорила о том, что хочет всерьез получить какую-то профессию. Она же испытывала огромное внутреннее давление, связанное с желанием разделять и мужскую, и женскую гендерную идентичность и оправдать ожидания, связанные с обоими.

С тех пор она решительно преследовала цель достичь серьезных успехов в учебе. Ее страстные желания пытались прорваться наружу, но она наотрез отказывалась прислушаться к ним; все они имели отношение к ее собственной сексуальности. Это выразилось в анорексии; ее отказ от еды привел ко многим проблемам. Ее родители говорили: «Дети в Европе голодают из-за войны, так что ешь», а она думала про себя: «Как же я могу есть, когда дети умирают? Лучше бы я тоже умерла, как брат».

В тот момент возникло новое осложнение. Ее отец очень гордился своей дочерью и ее достижениями. Однако ее мать плохо приняла стремление дочери стать врачом; она воспринимала его как балаган и к тому же как угрозу потерять сиделку (что она считала «куда более подходящей профессией для девочки»). Мать чувствовала себя недооцененной, поскольку девушка не захотела повторить ее судьбу, и по-прежнему остро переживала страдания, принесенные материнством. Она была полна зависти к собственной дочери за вновь приобретенную свободу и независимость, которых никогда не было в ее собственной жизни.

Через десять лет после смерти брата, когда моя пациентка была на втором курсе в медицинском институте, ее мать перенесла инсульт, впала в бессознательное состояние и спустя сутки скончалась. Хотя моя пациентка была с ней все это время, отец в этот раз обвинил ее в смерти матери. Оставшись одна с отцом, она смогла продолжить свою карьеру, но жила как старая дева. У нее появились некоторые истерические черты, и она стала чрезвычайно скованной и подавленной в сексуальных вопросах. Она страдала от обмороков и была подвержена приступам плохого настроения и раздражительности, пока она не решила начать психотерапию. В ходе терапии она многое поняла и смогла осознать, что единственная возможность жить собственной жизнью — съехать от отца.

У моей пациентки случались близкие отношения с женщинами разного возраста, что приносило ей большое удовлетворение и дарило чувство общности. Это воссоздавало приятные взаимоотношения, которые когда-то были у нее с матерью. В своих попытках построить отношения с противоположным полом она выбирала либо грубых мужчин, которые были невосприимчивы к ее потребностям, либо неудачливых, слабых сверстников, которым она посвящала свое время, помогая им развиваться. Так она пыталась либо умиротворить, либо оживить их, вновь разыгрывая отношения с разгневанным отцом или слабым, умершим братом.

Она была настолько эмоционально неудовлетворена, что не могла даже и представить себя в роли матери. Она никогда не рассматривала всерьез такую возможность. Ей потребовалось несколько лет, чтобы прийти ко мне, начав отношения со своим коллегой. Только после того как мы распутали ее предыдущую историю, она смогла понять свое страстное желание стать матерью, подавленное с тех пор, как она посчитала, что материнство запретно для нее. И в самом деле, когда она написала отцу о своей беременности, то получила небывало быстрый ответ, «предупреждающий» ее, что у нее «еще есть время, чтобы сделать что-то с этим»: «В конце концов, любая женщина может иметь детей, но ты должна заниматься более важными вещами». Она чувствовала себя и польщенной, и сломленной. Эта двойственность в ее реакции показывала мужскую и женскую идентичности.