Мать железного дракона

– Слава Богине. – Младенец все утро скандалил, и Кошка понятия не имела, зубы у него режутся или начались колики. – С превеликим удовольствием сбуду с рук этого невыносимого недомерка.

Ворон повернулась к ней с побелевшим от гнева лицом:

– Не смей так говорить о моем… – Она осеклась. – О ребенке. Это невинное дитя, и я не позволю поливать его грязью. Слышишь?

Кошка никогда еще не видела свою подругу в таком состоянии. Но на попятный не пошла:

– Прекрасно слышу. Ты только что сказала «о моем». Это твой сын?

– Нет. Не сын. Вон кто-то идет, спросим, куда нам.

По мощеной городской площади шла, опираясь на палку, старуха, судя по обнаженной груди, широкополой шляпе и зеленому поясу – местная ведьма. Ворон вылезла из пикапа и с поклоном спросила:

– Преподобная, мне надобен твой совет. Мы ищем женщину по имени Слепая Энна.

– Слепая Энна? Таких у нас нет. Есть одна Энна – Ясноглазая. Волосы и сердце у нее светлые, а походка и голова – легкие, не девушка, а мыльный пузырь. Живет на окраине, где река впадает в болото. Но вряд ли это она вам нужна.

– Все равно проверим, – отозвалась Ворон, дотрагиваясь до лба, сердца и ширинки. – Прими мои благодарствования.

Жилище Ясноглазой Энны оказалось ухоженным домиком в форме желудя: соломенная крыша, посредине – кирпичная печная труба. Дверь была приоткрыта, но, когда они постучали, никто не ответил. Прислушавшись, Кошка различила чей-то плач.

Они вошли.

В темной комнате на полу, скорчившись, лежала Энна. Она прижимала ладони к глазам и безутешно плакала.

– Что за… – начала было Кошка.

– Тихо!

Ворон призвалаlux aeterna, и ее ладонь наполнилась сияющим светом. Когда огонек завис в воздухе прямо над плачущей девушкой, стало видно два мокрых пятна у нее на рубашке – там, где выпирала разбухшая грудь. Ворон опустилась на колени и одной рукой обняла Энну за плечи:

– Ты потеряла ребенка?

Та кивнула сквозь слезы.

– Где он?

– На… на болоте есть остров. Там ее и зачали. Я выкопала яму, завернула ее в шелк и положила туда. Собрала ей цветы в дальний путь: чертополох, чтобы защитить; морочки, чтобы благословить в дорогу; гиацинты, чтобы придать стойкости; мальву, чтобы подстегнуть устремления; крестовник, чтобы она вернулась, и тысячелистник, чтобы исцелилось мое разбитое сердце. Только вот не помогло. Тогда, чтобы Богиня взглянула на мою доченьку благосклонно, я предложила ей свои глаза.

Энна опустила руки, и Кошка с ужасом увидела ее потемневшие от крови глазницы.

– Неси сюда портфель, – приказала Ворон, и Кошка побежала к пикапу.

Младенец крепко спал в гнездышке из одеял, которое они соорудили ему прямо в открытом портфеле поверх волшебных вещиц, так что Кошка принесла и его тоже. Уже в доме она переложила ребенка себе на плечо.

Каждый артефакт был обернут льняной тряпицей, перевязан бечевкой и снабжен аккуратно подписанным ярлыком.

– Там где-то сверху сверток с пометкой «сон», – пояснила Ворон, – найди его.

Свободной рукой Кошка вытащила нужный пакетик и развязала бечеву. Внутри лежал маленький серебряный колокольчик.

– Уши закрой, – скомандовала Ворон, подняла колокольчик и тренькнула под ухом у Энны. Обе они медленно осели на пол – одна направо, другая налево. Ребенок, так и спавший, ничего не заметил.

Ясноглазая Энна упала прямо возле своей лежанки. И Кошка затащила ее туда. Потом ощупью пробралась к окошку, распахнула ставни, и комнату затопило светом, аlux aeterna растворился во вселенском субстрате. Кошка растолкала Ворон.

– Ух! Жаль, я не догадалась затычки для ушей прихватить. – Ворон принялась копаться в портфеле, выудила оттуда мизерикорд[126] и, не вытаскивая из ножен, спрятала под лежанку. – Это поможет отогнать отчаяние. Именно поэтому я и уложила ребенка прямо в портфель – чтобы чуть смягчить травму из-за потери матери.

– А я-то думала.

– Целительницы обработают ее глаза. Понадобится пара курсов антибиотиков, чтоб исключить заражение. Мы позовем ведьм. А сейчас лучшее лекарство – это сон.

– Не поискать ли отца?

– Его здесь нет. Значит, он не стоит того, чтобы его искали. – Ворон потянулась за пачкой сигарет, но в кармане было пусто, тогда она сердито нахмурилась и сказала: – Наша задача – ее подлатать, чтобы она смогла взять карапуза.

– Ты шутишь.

– Она молодая, ни к кому не привязана, и молоко у нее есть. Идеально.

– А еще она слепая, с разбитым сердцем и, вероятно, руки собирается на себя наложить.

– Это да. Что Богиня дала – с тем и работай.

В это мгновение младенец проснулся и завопил. Кошка, которая уже научилась различать, чего он хочет, торопливо принялась разбавлять смесь теплой водой из бутылки. Позади нее ворковала Ворон:

– У-у-у. Мы голодные? Голодные-преголодные? Не волнуйся, малюсик, я тебе раздобыла пару превосходных молочных титек. Потерпи несколько дней, и они твои.

Они вернулись на главную площадь, но там никого не было: ни ведьмы, ни ее товарок. Ворон поймала пролетавшую мимо девчушку-колибри, вручила ей медяк и велела:

– Скажи целительницам, что Ясноглазая Энна потеряла ребенка и выколола себе глаза. Лети! Во всю прыть!