Mater Hispania: христианство в Испании в I тысячелетии

Потому да не назовет меня Господь псом немым и не желающим лаять, если я попытаюсь избежать клейма человека, пренебрегающего своим долгом, черпая из весьма скудного хранилища своих знаний и с благочестивым усердием готовя яства из овощей, чтобы утолить голод тех, кто, приняв от святых отцов истину христианского исповедания, хранит ее крепкой верой, чтобы они не получили от недругов смертоносную пищу, если наша забота о верных и их спасительное питание прекратятся. Побуждает меня к действию стрекало божественной любви, и просьбы кафолического народа. Как я узнал, одни кафолики дрогнули в битвах воинов Христовых, и, препоясавшись мечом слова Божия, я устремился навстречу тем, кто не только не желает причислять их к мученикам, но, еще и нападая на Воскресшего Господа и понося и хуля Его кощунственными устами, если такое возможно, нарушают покой святых. Весьма желая сохранить достойные воспоминания о тех, кто царствуя ныне на небе, оставляет живущим примеры своих побед, мне было угодно в меру малого своего разумения начать столь великое дело и своей речью, пусть и неотшлифованной, наставить малых сих, противодействуя завистникам и вознося к небу деяния святых.

Но не знаю, куда сможет устремиться грешный дух, которому закон гласом Господним возражает: Грешнику же говорит Бог: зачем ты проповедуешь правду Мою и берешь завет Мои в уста твои (Пс.49:16). Здесь я решился безмолвствовать, здесь посчитал за лучшее отступить от такого рода намерения, ибо я полагал, что грешно и дерзко создавать деяния святых устами, которым не дает поддержки и помощи святость. Я увидел, что наш слабый ум может быть сражен величием деяний, потому что божественное превосходит человеческие усилия, язык, тяготеющий к земному, не может высказать небесных тайн, и проповедовать не умеет тот, кто живет в рабстве греху, и полагают, нельзя принимать учения мужа, чья жизнь заражена пороками. Но неужели ум, услаждаемый достойными занятиями, теряет свою награду пред Господом и живет, лишенный благодати вечных даров? Кто узнает, что угодно Богу, если не совершает деяний или не испытывает благочестивых чувств? Разве не изволит Бог наградить тех, кто, вооруженный ревностью по Боге, ведет против всеобщего врага открытую войну, в которой нас ободряет ликование от неизреченных радостей? Как мне самому известно, я подвластен грехам и запутался в преступлениях, но я также полностью вверяюсь милосердию моего Искупителя, Который не разрешает грешникам проповеднического служения. Но хотя не позволено псу совершать освященных служений Господу, однако Он не отвергает полезную волю грешников в том, что Ему угодно. Дела нечестивых должны быть преданы проклятию, но нельзя презирать достойные одобрения молитвы грешников. Нечестивое деяние всегда приводит нас к погибели, однако Господь не презирает в нас благочестивое устремление. Вот почему низвергнутый ум одушевляется надеждой на возможность благого деяния, он устремляется ввысь, вновь вспоминая наставляющего и обещающего Христа: Открой уста твои, и Я наполню их (Пс.80:11), и в другом месте: Господь даст слово благовествующим во многих силах (Пс.67:12). Потому, предав себя молитве, я полагаю, что Истинный Наставник, давший неразумному животному говорить по обычаю людей,[930] даст и мне нести проповедническое слово для истинного научения верных, для достойнейшей хвалы святых и для действенного подавления врагов. И как я признаюсь, что я недостоин такого дела, так я также уповаю на то, что, завершив этот труд, я не только избавлюсь от вины, но еще и от мук, и надеюсь обрести благодать у Господа заступничеством моей книги, как говорит об этом речение одного философа: «Этот труд, возможно, однажды спасет меня из огня».[931]