Матерь Тьмы

Какой ни возьми конкретный период истории, всегда существовала парочка чудовищных городов (например, Вавилон, Ур-Лхасса, Ниневия, Сиракузы, Рим, Самарканд, Теночтитлан, Пекин), но мы живем в эпоху мегаполисов (или некрополисов), когда такие злокачественные опухоли не просто сделались многочисленными, но угрожают слиться воедино и окутать мир несокрушимым городским веществом. Необходим Черный Пифагор, который уловил бы зловещие лэ наших чудовищных городов и их гнусные визгливые песнопения, подобно тому как Белый Пифагор два с половиной тысячелетия назад выследил мир небесных сфер и их хрустальные симфонии.

Или, подлив своего собственного оккультизма:

Поскольку мы, современные горожане, уже обитаем в гробницах, уже приучены, в некотором роде, к смерти, то возникает возможность бесконечного продления этой жизни-в-смерти. Тем не менее, такое существование, хотя и вполне досягаемо, было бы чрезвычайно болезненным и угнетенным, лишенным жизненной силы или даже мысли, на деле являло бы собой всего лишь параментацию, в которой нашими спутниками оказались бы в основном параментальные существа азоического происхождения, куда более злобные, чем пауки или хорьки.

«И что же может означать эта самая “параментация”? – задумался Франц. – Транс? Опиумные миражи? Мгла, где корчатся фантомы, порожденные сенсорной депривацией? Или что-то решительно другое?»

Или вот еще:

Электромефитическое городское вещество, о котором я говорю, обладает потенциалом для достижения огромных эффектов в отдаленных временах и местах, даже в далеком будущем и на других сферах, но о манипуляциях, необходимых для их производства и контроля, я не собираюсь говорить на этих страницах.

Все эти мудрости можно было оценить изрядно затертым, но энергичным современным междометием «вау».

Франц поднял одну из старых книжек, края страниц которой крошились, чуть не поддался искушению прочитать изумительную фантазию Смита «Город поющего пламени», в которой движутся и сражаются друг с другом огромные мегаполисы, но решительно отложил ее в сторону и взял в руки дневник.

На Смита (не было никакого сомнения, что дневник принадлежал ему) общение с де Кастри (который наверняка был тем самым собеседником) определенно произвело очень сильное впечатление, ощущавшееся даже через пятьдесят лет. Он явно читал «Мегаполисомантию». Францу пришло в голову, что этот экземпляр, скорее всего, принадлежал Смиту. Вот типичная выдержка из дневника:

Родс, 607. Сегодня три часа с разъяренным Тибальтом. Все, что удалось уловить: половину времени бранил своих беглых последователей, другую половину презрительно подкидывал мне обрывки параестественной истины. (Но какие обрывки! Кое-что о значении диагональных улиц!) Этот старый черт видит города и их невидимые болезни, словно новый Пастер, но в области мертво-живого.