Матери

Норман Хьюитт издал восторженный клич. Эрик, гордый, что у него получился отличный удар, хотел было побежать за мячом, но Томми, находившийся ближе к месту его падения, удержал сынишку и сам кинулся вниз по склону, намереваясь перехватить мяч, прежде чем он затеряется среди камней; насыщенный йодом ветер хлестал его по лицу, и ему казалось, что если он не сбавит обороты, то в конце концов взлетит над океаном, который становился все ближе.

Во рту появился привкус соленых волн, в глаза брызнул солнечный свет.

Осталось только движение. Он весь обратился в движение, воспарив над землей и бескрайним водным простором. Отныне вся его жизнь, счастливая жизнь с ними тремя, станет одним сплошным движением.

Норма прижимала его к себе до тех пор, пока у нее не затекли руки и она не поняла, что все кончено и он ушел навсегда.

Никакие чувства не отразились на ее лице, словно их источник иссяк.

Сидя перед зеркалом в своей комнате, она думала покончить со всем раз и навсегда. Думала проглотить всю упаковку таблеток, потом лечь в постель, закрыть глаза и больше никогда их не открывать.

Но она не могла бросить Синди – по крайней мере сейчас, когда дочка в ней так нуждалась. Старший сын сумеет прожить без нее, а дочка – нет.

Но, может, с Элизабет ей было бы лучше? В том огромном доме, где девочка ни в чем не знала бы отказа?

Разве она, Норма, способна дать ей что-то лучшее? Какое будущее она могла уготовить ей, если ее собственная жизнь пошла под откос?

Такая ничтожная, что не жалко и растоптать.

Мысль, что ей и дальше придется жить в этом доме, стала для нее невыносимой, а воздух, застывший в этих душных комнатах, будто превращался в медленно действующий яд.

Что же теперь делать и куда звонить? В полицию? Герберту? И что она ему скажет? Что случайно наткнулась на сына, умиравшего рядом с девушкой, которую он же и убил? Томми, безусловно, признают виновным в смерти Тессы. Он – палач, она – жертва. А ее собственную смерть все истолкуют как заслуженную кару. Его имя будут втаптывать в грязь долгие годы. Как имя Дэрила Грира и Джонатана Джессопа. А Томми станет для всех последним отпрыском презренного рода.

Норма содрогнулась. Нельзя допустить, чтобы кто-то чернил ее сына. Чернил память о нем, то единственное, что у нее осталось после него, и разрушал его образ, который жив в сердцах двух других ее детей.

Чтобы этого не случилось, ей придется в последний раз проявить силу и решимость. И защитить то, что еще можно.

Тишину, которая ведет к забвению.

Пусть это будет ее последним проявлением любви к нему. А потом наконец можно будет все забыть.

Первым делом она подхватила за руки тело Тессы и оттащила его в глубь сада.

Затем она занялась телом Томми – перенесла его в сад очень осторожно, стараясь, чтобы оно не билось о ступени лестницы и плитки пола в кухне.

Как будто он все еще мог чувствовать боль. Как будто она все еще могла ее ему причинить.

Яма, которую она вырыла для Хейли, так и осталась пустой. Ирония ситуации, не будь обстоятельства, которые ко всему этому привели, столь печальны, могла бы вызвать у нее смех.

Норма сходила за лопатой и принялась углублять яму, делая ее внизу пошире; она остановилась, только когда глубина достигла полутора метров.

Сначала она опустила туда тело Томми, горько переживая, что не смогла приготовить ему более достойное место упокоения.

Впрочем, не было ничего постыдного в том, чтобы похоронить его там, где он прожил всю свою жизнь.

Потом она взялась за тело Тессы, стараясь не думать о родственниках девушки, которые ужаснутся, когда поймут, что она бесследно исчезла, и никогда не узнают, что с ней сталось.

Альме и Митчеллу Каннингхем повезло хотя бы в том, что река Теннесси вернула им Натана.

Норма бережно закрыла Томми глаза. И сделала то же самое для Тессы. Потом положила руку на ее тело, уже окоченевшее, и на грудь сына.

С того места, где стояла Норма, они напоминали двух влюбленных, как будто уснувших в объятиях друг друга.

Скоро их недолговечная красота померкнет.

Однако они все равно останутся вместе. Как того, кажется, хотел Томми.

Норма принесла из сарая большой кусок полиэтиленовой пленки, накрыла ею тела и стала засыпать их землей.