Материалы к альтернативной биографии

   - Боже! Это же игрушка!

   - Он так не думал. Я почтил его мнение и пыл, но преимущество осталось за мной, а он отправился щеголять со шрамом на щеке, сможет теперь похвалиться, что сражался в горах с бандитами, друзьям, отцу, невесте... По-моему, не самое плохое приобретение для парня.

   - Но зачем всё это!? Что вы теперь намерены делать?

   - Разграбить эту халупу. Всё равно добром со мной тут не расплатятся.

   Я прислонился к стене мокрой спиной, с трудом перевёл дух. Альбин жадно кусала мундштук, долго молчала, потом напомнила:

   - Вы напрашивались мне в товарищи.

   - В таких делах - никогда! Если все люди ушли,... я тоже уйду... Счастливо оставаться!

   Однако я не двигался с места. Разбойница тёрлась щекой о дуло и сверлила меня глазами. Продлилось ещё несколько мучительных минут безмолвия, нарушенного мной.

   - Мисс Байрон! Позвольте мне уйти. Я мирный человек, любитель поэзии...

   Злодейка изготовила пистолет к выстрелу.

   - Бога ради, подумайте - о моей... матери!...

   Мятежница вскочила, опрокидывая стол, и крикнула: "Матери!", целясь в меня. Я вскрикнул и зажмурился, и прошептал:

   - Она одна...

   - Вот кого мне точно не жаль! - зашипела Альбин у самого моего уха, - Посмотрите-ка, что у меня есть. Это не ваш паспорт? А в этом блокнотике не адреса ли ваших родичей? Я охотно выступил бы с ними в переписку.

   - Чего вы от меня хотите!?

   - Берте стулья и скамейки, всё, что горит и ничего не стоит; выносите наружу, соорудите костёр полумесяцем у крыльца и постарайтесь поддерживать огонь до полуночи, а не то я вас выдеру, как нерадивую весталку.

   Невозможно описать дикую жестокость её глаз в тот момент. Я пролепетал:

   - Вы чудовище!

   - Забыли эпитет - прекрасное!

   Потерянный, раздавленный, я повиновался. Вскоре перед злополучным отелем запылала сломанная мебель. Я вспомнил знаменитый пассаж об Александре Македонском из "Ревизора" и горько засмеялся.

   Альбин тем временем обыскивала комнаты гостей, собирала деньги и ценности в сумку; одежду, книги, документы швыряла с балкона мне.

   - Зачем этот костёр? - спросил я.

   - Дым будет виден издалека. Они решат, что мы спалили хибару, и не поспешат обратно.

   - Я устал. Я не завтракал, а ведь уже пора обедать. Если мы товарищи, то с товарищами так не обращаются!

   - Ладно, идите перекусите, а я тут послежу, - ответила девушка непривычно милостиво.

   Стол стоял на месте, а на нём лежал хлеб, масло, ветчина. Я наскоро утолил голод, но ещё больше ослабел духом, мне неудержимо захотелось плакать. Казалось, что весь мир распадается на куски и летит в пекло, и это делается моими же руками! Едкий дым заполняет мою грудь. Вся моя душа выгорает изнутри. Скорей бы покончить со всем! Я сходил в нумер, взял там свой томик "Манфреда" и понёс к костру, где уже обугливалась отодранная вывеска. Моей тиранки там не было, и я мог без стеснения отдаться моей скорби, когда пламень стал пожирать страницы некогда святой для меня книги. Прощай же навсегда, мой развенчанный кумир! Ты оказался демоном зла и разрушения. Пусть я останусь нищ, но не предам добра...

   Тут на почерневший пустой переплёт обрушился лицом вверх ночевавший с нами портрет из рук бесноватой дочери.

   - Салют, капитан! - крикнула Альбин, - Твой лик не более уместен здесь, чем крест над дверями борделя!

   На щеках Поэта вздулись отвратительные пузыри, язык огня разорвал его рот, другой перерезал горло, третий стал рвать волосы с головы. Нос провалился, как у сифилитика, глаз вытёк... Я застонал от ужаса и отвернулся, но тут увидел такое, что даже на вопль моих сил не стало: в пяти шагах от нас стоял человек, всеми чертами - точно ожившая, восставшая из пепла картина, если не учитывать, что одет он был проще, а на спине имел горб, вдвойне уродливый рядом с этим удивительно красивым молодым благородным лицом. Правой рукой он опирался на высокий посох, левой держал на верёвке белую козу. Я пошатнулся и упал на колени.

   - Здравствуйте, господа, - сказал тут пришелец, поклонившись, кротко, но с достоинством, - Это гостиница?

   Ему никто не ответил, только костёр свистел и трещал. Коза пугливо проблеяла.

   - Наверное, да, - молвил странник и побрёл к крыльцу.

   Я поднялся и посмотрел на Альбин. Она была ошарашена не намного меньше моего.

   - Что это? Призрак?

   Мы постояли ещё немного, недоуменно глядя друг на друга, и, не сговариваясь, наперегонки побежали к дому.

VI

   Ресторанный зал был разорён и опустошён. Один только стол мой уцелел и лавка перед ним. На ней и лежал пластом наш новый гость. Посох он выронил, освободившейся рукой прижал к груди снятый рюкзак (я очень порадовался, что горб оказался мнимым). Вторая же рука его висела на верёвке, обвязанной вокруг запястья. Коза стояла рядом, бессмысленно озираясь и издавая плачущие звуки. Никакая мрачная таинственность не сочеталась с этой жалкой картиной. Альбин нагнулась над спящим, обнюхала его шею, языком отвела волосы с его лба и засмеялась:

   - Никакое это не привидение.