Материалы к альтернативной биографии

   Это, видимо, означало подозрение в плебействе.

   - Мои знания вам на руку, так что нечего ухмыляться.

   У меня теплилась надежда, что озабоченный лорд поищет какого-нибудь инструмента, но он скрестил руки на груди и замер, уставив взор в плинтус. Ребёнок кряхтел из последних силёнок. Я выдернул из пола дротик и стал ковырять костяное дно.

   - Кстати, как зовут вашего сына?

   - Некрасиво.

   - Стало быть, не вы придумали ему имя.

   - Нет, не я.

   - А кто? ... Мать?...

   - Она о нём не знает.

   - Я говорю о матери ребёнка.

   - А... Да, это она...

   - Она... умерла?

   Джемс прикрыл рукой рот, отвернулся, но ответил с насильственным равнодушием:

   - Последний раз я видел её живой.

   - Слава Богу! Но вы расстались... Отчего?

   - Что вы там копаетесь!? Дайте я попробую...

   - Я почти закончил...... Джеймс, послушайте, ведь на самом деле вам тяжко не от моих вопросов, а от того, что вы в себе носите, но вам станет легче, если вы выговоритесь. Если с вами случилось какое-то горе, можно поделиться с близкими...

   - Джон, вы говорите с уважением о гуманистах, а разве гуманно вешать на посторонних людей свои проблемы?

   - Не совсем, но вам же нужна помощь...

   - Вы очень мне поможете, если наконец продырявите эту воронку. Молоко уже остыло.

   - Я могу надоить свежего, а это выпейте сами, если хотите. ... Вот, кажется, всё!

   Я продул дырку-точку, налил молока, попробовал высосать капельку - получилось.

   - Работает! Джеймс! Мы накормим ваше дитя!

   Англичанин не глянул в мою сторону, ещё ниже нагнул голову; мне показалось, что его плечи вздрогнули. Мне пришлось самому поднести спасительный рожок к губам младенца, тотчас же приникшему и нему. Я поддерживал детскую головку, чтобы она не слишком запрокидывалась. Невыразимое счастье охватывало меня при виде блаженно смеженных глазок, тонких бледных ручек, тянущихся обнять соску.

   - Да посмотрите же! Он пьёт! Какое чудо! Вот она - жизнь!

   Джеймс медленно обернулся, и я не узнал его лица от ставших огромными неподвижных глаз, от красных пятен на мраморных щеках, по которым бежали слёзы.

   - Жизнь, - шепнул он.

   Тут меня, как Печорина, посетило предчувствие: дни этого человека сочтены. Чтоб отогнать страшную мысль, я взглянул на младенца и подумал в утешение о том, что род свой он, Джеймс, продолжил, что будет кому жить вместо него.

   - Жизнь - прекрасна! - проговорил я и снова поднял глаза на товарища, но тот смотрел на светлый прямоугольник на каменном столбе и кривил губы. Цвет его лица снова стал ровным матовым, выражение - безразличным.

   - Вам это всё равно?

   - Что именно?

   - Человеческая жизнь.

   - Хм, знаете, Джон, пожалуй, мне так и придётся вам рассказать о себе, чтоб избавить от соблазна недалёких опрометчивых выводов. Только я не знаю, с чего начать... Ну, спрашивается же? Что вам во мне интересно?

   - Больше всего - ... ваше внешнее сходство с... лордом Байроном...

   - Первое: я никогда не носил такой фамилии. Второе: вы вряд ли видели лорда Байрона так, как видите меня, следовательно, не можете знать, похожи мы с ним или нет.

   - Но множество портретов...

   - Им нельзя верить.

   - Почему?

   Джеймс повёл плечами, странно улыбаясь:

   - Этот человек с детства был маньяком мистификации.

   - Ну, а вы-то почём можете знать, каким он был с детства?

   - У меня есть источник, которому я верю.

   - Не матушка ли ваша?

   Сын Альбиона бросил на меня угрожающий взор и процедил сквозь зубы:

   - Сударь, я благодарен вам за спасение моего ребёнка и потому прощаю сейчас вашу наглость, но если вы и в третий раз упомянете мою мать, я постараюсь вас убить.

   Я решил, что замечание, подобное моему, Джеймс слышит не впервые. Очевидно, это всегда задевало его, поскольку бросало тень на репутацию его семьи и чистоту его происхождения.

   - Простите, я ничуть не хотел вас обижать...

   - Но вы только тем и занимаете с первой секунды нашего знакомства.

   - Но и ваш характер - не мёд.

   - Характер и не должен быть мёдом...

   Он мог ещё что-то сказать, но тут в зал вошла Альбин, обнимающая и ведущая неизвестную девушку, пытавшуюся свести счёты с жизнью. Бедняжка едва держалась на ногах, Её наготу прикрывали лишь полуразорванная сорочка и тёмный плед.

   - А вот и мы, - громко заявила виновница беспорядков, - Друзья, представляю вам мадемуазель Полину. Полина, это Джеймс и Айвен.

   Девушка приподняла голову и снова уронила её на плечо Альбин, спрашивающей нас:

   - Вы тут заскучали или поссорились?

   - Не до скуки! - отозвался я, - У Джеймса, оказывается, есть маленький сын. Посмотрите. Прелесть, правда?

   - Нда, действительно....

   - Мне удалость подоить козу и соорудить питьевой рожок для младенца. Какое это счастье - служить жизни! Вот и вы спасли чью-то жизнь. Поздравляю!

   - О мой Бог! - воскликнул за моей спиной Джеймс, - Есть хоть какой-нибудь способ заткнуть этого энтузиаста!?

   - Пусть говорит, - затупилась Альбин, - Мне нравится его сарказм.

VIII