Материя

– Но ее истоки в том, что вы могли бы назвать действительностью? – спросил явно зачарованный Холс, приближаясь к краю балкона. Его лицо освещалось громадной сияющей полусферой.

Фербин помалкивал. Он уже не пытался заставить слугу держать язык за зубами.

– Да, в том, что мы называем действительностью, по нашим представлениям, – сказал Хирлис и повернулся к Холсу. – Мы используем игру для опробования диспозиций, перспективных стратегий и тактик. Мы ищем те, что дадут наилучшие результаты, при условии, что враг будет действовать и реагировать согласно нашим прогнозам.

– А они будут поступать так, как вы предполагаете?

– Несомненно.

– Почему бы тогда просто не играть друг против друга, сударь? – весело предложил Холс. – К чему убийства, членовредительство, разрушение, опустошение? Надо как в старые дни: две огромные армии, встретившись, решают, что их силы приблизительно равны, с каждой стороны выходит главный силач, и исход их схватки считается исходом сражения. А всех испуганных солдат целыми и невредимыми отправляют домой, к семьям.

Хирлис рассмеялся, явно встревожив этим генералов и советников на балконе не меньше, чем Фербина с Холсом.

– Я бы сыграл, согласись они! – объявил он. – И с радостью согласился бы на исход, все равно какой. – Он улыбнулся Фербину, потом сказал Холсу: – Но независимо от того, участвуем ли мы в некоей большей игре, та игра, что разворачивается перед нами, имеет более приближенный вид, чем та, которую она моделирует. Исход сражения, а иногда и войны может зависеть от не выстрелившей пушки, не выполнившей задания батареи, неразорвавшегося снаряда, солдата, который побежал с поля боя или накрыл собой гранату.

Хирлис покачал головой.

– Такое невозможно, – продолжил он, – смоделировать в полном объеме. Это нужно проигрывать в реальности или в самой достоверной искусственной среде. Что одно и то же.

Холс печально улыбнулся:

– Опять материя, сударь, да?

– Да, материя, – кивнул Хирлис. – И вообще, разве сама игра приносит удовольствие? Наши хозяева могли бы сделать это сами. Нет, они хотят, чтобы мы разыгрывали грандиозные представления. Ничто другое их не устраивает. Мы должны чувствовать себя польщенными – насколько мы ценны и незаменимы! Мы все – ничтожные пылинки, но каждый из нас – основа основ.

Хирлис снова чуть не рассмеялся, но потом повернул голову туда, где никого не было видно, и заговорил, даже стал выглядеть по-другому.

– И не думайте, что вы лучше, – тихо сказал он. Фербин громко фыркнул и отвернулся, а Хирлис продолжил: – Разве Культура не делает то же самое, убаюкивая себя удобным знанием, что где-то далеко ее именем творятся добрые дела? А? – Он кивнул чему-то или кому-то невидимому. – Что скажете, мои верные наблюдатели? Согласны? Контакт и ОО. Они играют в собственные реальные игры, и пусть триллионы избалованных и изнеженных людей, населяющих огромные люльки-орбитали, спокойно и бестревожно спят, несмотря на жуткую ночь за окном.

– Вы, я вижу, заняты, – сухо обратился Фербин к Хирлису. – Нельзя ли покинуть вас сейчас?

Хирлис улыбнулся:

– Да, принц. Возвращайтесь к своим снам. А нам оставьте наши. В любом случае – прощайте.

Фербин и Холс повернулись, собираясь уходить.

– Холс! – окликнул его Хирлис.

Хубрис и Фербин повернулись.

– Сударь? – сказал Холс.

– Холс, а если я предложу вам остаться здесь и стать моим генералом, участвовать в большой игре? Вы согласитесь? Вы станете богаты и могущественны, не только здесь и сейчас, но в другие времена, в других местах, не таких мрачных, как эта унылая куча золы. Согласны?

Холс рассмеялся:

– Конечно же нет, сударь! Вы смеетесь надо мной, сударь, точно смеетесь!

– Конечно, – сказал Хирлис, ухмыляясь, и посмотрел на Фербина, который стоял рядом, смущенный и рассерженный. – Ваш человек совсем не глуп, принц.

Фербин выпрямился, преодолевая всесокрушающую, прижимающую к земле гравитацию.

– Я его вовсе и не считаю глупым.

Хирлис кивнул:

– Естественно. Что ж, мне тоже скоро в путь. Если мы не увидимся до вашего отъезда, позвольте пожелать вам обоим счастливого пути и благополучного прибытия.

– Лестные пожелания, сударь, – лицемерно поблагодарил Фербин.

Когда они отправлялись, Хирлиса и в самом деле уже не было.

За тринадцать долгих дней (предоставленные самим себе Фербин и Холс – ни корабль, ни экипаж не замечали их – большую часть времени спали или играли) звездный крейсер «Да будет крепость» доставил их на Стерут – сферическую транзитную станцию нарисцинов.

Мортанвельдский трамповый корабль без названия – только с длинным серийным номером, который они оба забыли, – подобрал их там, совершая полурегулярный полукольцевой маршрут, и доставил на мортанвельдский петлемир Сьаунг-ун.

19. Послания

Орамен стоял у окна в своих покоях и смотрел на улицу. Утро было яркое и туманное. Негюст, страдавший отсутствием слуха, громко напевал какую-то песню, готовя принцу ванну, когда в дверь постучал Фантиль. Негюст всей душой верил, что громкость уравновешивает недостаток музыкальных способностей, а потому не услышал стука в дверь, и Орамен впустил Фантиля сам.