Материнство

Магда настояла, чтобы ее дочь стала профессионалом, получила хорошее образование и правильно распорядилась жизнью. Моя мать училась всегда. Все детство и юность она просыпалась в пустом доме, потому что родители поднимались до рассвета и отправлялись на рынок продавать одежду. Она просыпалась в темном пустом доме, где никто даже не открывал ставни. Завтракала в одиночестве, шла в школу, а потом приходила в пустой дом. Родители возвращались поздно вечером и, уставшие, ложились спать.

В школе дети сидели по двое, вплотную сдвинув парты, но мама настояла на том, чтобы сидеть в одиночестве. Иногда, когда кто-то не приходил на занятия по болезни, моя мама, если ей нравился ученик, оставшийся без товарища, на время подсаживалась к нему. Узнав, что дочь сидит одна, Магда потребовала, чтобы она прекратила это делать. Потом она поговорила с учительницей и попросила проследить за тем, чтобы девочка всегда сидела с кем-нибудь из одноклассников. Но учительница защитила мою маму, сказав: «Нет-нет, пусть делает, как хочет».

* * *

Мой отец уехал из Будапешта в Канаду вместе с семьей, когда ему было одиннадцать лет. В двадцать с небольшим он встретил мою маму, навещавшую в Торонто родных. Их познакомил общий друг. Отец влюбился в мать и после ее возвращения домой посылал ей письма через океан. Венгерский еврей, инженер, гражданин Канады – весьма достойный поклонник. Когда он впервые пришел в дом моей бабушки, она увидела, как гость играет на ковре с котом, и предупредила дочь так: «Он всегда будет играть». Магда любила моего отца и хотела, чтобы он женился на моей матери. Мама тоже хотела выйти за него замуж.

Когда они поженились, у Магды уже обнаружили рак, и после свадьбы моя мать не спешила уезжать из Венгрии, опасаясь обострения болезни. Магда, однако, притворилась, что чувствует себя лучше, и настояла на отъезде дочери. И мама отправилась в Канаду. По-английски она почти не говорила, так что ей пришлось учить язык, заново проходить учебный курс. Через несколько месяцев после их отъезда бабушка умерла. Это случилось перед Рождеством. Моя мама не только ужасно горевала, но и чувствовала себя виноватой, как будто, оставив мать, приблизила ее смерть. Примерно тогда же у нее начались кошмары.

Через два года, на Рождество, когда ей исполнилось двадцать шесть, на свет появилась я, ее первый ребенок. Все годы моих младенчества, детства и юности мама спала в соседней комнате, и каждую ночь ей снилась ее мать.

* * *

Проходя практику, мама не любила работать с пожилыми дамами с жалобами на боли в пояснице. Ее мать умерла от рака матки в пятьдесят два года, не успев даже состариться, и она не питала сочувствия к вечно жалующимся старушкам. Вот почему она предпочла стать патологоанатомом.

Мама работала в больнице в Торонто, проводила вскрытия и изучала под микроскопом образцы тканей, чтобы определить природу клеток – злокачественные они или доброкачественные. Когда она проходила последипломную клиническую подготовку, мы с отцом иногда навещали ее по выходным и все вместе ходили обедать в кафетерий. Однажды она сказала, что решила стать патологоанатомом, увидев, какие красивые клетки под микроскопом – кружащиеся пурпурные и розовые узоры.

Ребенком я часто видела ее сидящей в постели под одеялом, с тяжелым медицинским справочником на коленях и разбросанными вокруг карандашами и маркерами. Когда мне было пять лет, маме на несколько месяцев сняли квартиру, чтобы она смогла как следует подготовиться к экзаменам, и мы с отцом навещали ее там. Тогда казалось, что нет ничего более романтического, чем жить одной в квартире с цветными карандашами и книжками. Я хотела, когда вырасту, стать такой же и жить одна, чтобы никто меня не беспокоил. Мне нравилось к ней приходить.

Мама полностью отдавалась работе, поручив отцу заботиться о нас с братом. Чудесно, когда у тебя такой любящий папа, и странно, когда у тебя мама, которой почти никогда нет. Меня возмущало стереотипное мнение об отцах и матерях. Мой папа был таким, какими бывают мамы у других детей. Он ходил с нашим классом в походы, знал по имени всех моих друзей и учителей. Он водил меня на дни рождения и на балет. С работы он возвращался гораздо раньше мамы и никогда не работал по выходным. Помню, как открывалась дверь, папа входил в дом и ставил на пол портфель, а я, обезумев от любви, мчалась по коридору в его объятия.

Одна подруга спросила как-то, не умерла ли моя мама.

* * *

Мама хотела, чтобы ее дочь была послушной девочкой – я такой не была, – которая бы ей не прекословила и выказывала должное уважение. Строгая и требовательная, она хотела, чтобы и я по ее примеру стала врачом, тогда как меня интересовало только искусство. Мама не понимала, что интересного в искусстве. То, что нравилось мне больше всего, было для нее ерундой, и я всегда задавалась вопросом: а что значу для нее я? Страдала ли я, не получая того, что получали другие – любящих взглядов и нежных материнских прикосновений? У меня был папа, щедрый на любовь.