Матильда. Тайна Дома Романовых

– Нам выступать! Это большая честь и огромная ответственность. Нужен балет, и срочно! Мсье Фуке, довольно репетировать ваши релеве, пора заняться спектаклем.

Ассистент в это время снова повис на какой-то шторе, наполовину оборвав ее. Но даже на треск разрываемой ткани внимания не обратили, посередине зала разыгрывалось новое действо.

Пьерина Леньяни, метнув насмешливый взгляд на Матильду, выступила вперед и сладчайшим голосом поинтересовалась:

– Иван Карлович, и кто же будет танцевать «невесту»?

В зале вмиг стало тихо, даже штора замерла, прекратив рваться под весом Виктора.

Иван Карлович, подражая сладкому голоску итальянки, пропел:

– Вы сами знаете давно, что вас любить немудрено… Вы, блистательная вы наша, кто же еще? Ручку…

Он припал к протянутой руке Леньяни, покрывая поцелуями пальчик за пальчиком.

Матильда побледнела. Так явно дать понять, что теперь ее место практически в кордебалете…

– Иван Карлович, а почему не я? Я ведь готовила эту партию.

На мгновение директор замер по-прежнему над рукой Леньяни, но тут же обернулся, бровь недоуменно приподнялась, словно он услышал нечто странное.

– А вам, госпожа Кшесинская, следовало отказаться, даже если бы я предложил.

В глазах Матильды сверкнул тот самый темный огонь, которого все, особенно Иван Карлович, так боялись. Ассистент оставил в покое наполовину оборванную штору и поспешно бросился в сторону, собирая сорванные гирлянды, балерины отвернулись, концертмейстер сделал вид, что ему срочно нужно что-то обсудить с мсье Фуке, и только Пьерина Леньяни не отрывала взгляда от соперницы, да Юлия тревожно наблюдала за сестрой.

Матильду такая дружная реакция не смутила, она спокойно поинтересовалась:

– А что за причина? Я очень хочу танцевать эту партию и вполне способна.

Иван Карлович, поняв, что просто так не отделается, подхватил Матильду за локоть и, придав своему голосу возможную душевность, принялся объяснять вполголоса:

– Голубушка моя, но вы ведь еще не готовы. Вам нужно потрудиться…

– Я мало тружусь?

– Нет-нет, работаете вы много… даже слишком… Но чтобы станцевать невесту, вам недостает глубины образа. Понимаете, кроме умения выполнять гранд батман нужно умение играть. Актерские навыки, так сказать. – Ивану Карловичу показалось, что он нашел выход, и бедолага продолжил вдохновенно увещевать: – Чтобы достоверность была, чтобы зрители…

Договорить не успел. Матильда вдруг стала падать прямо ему на руки.

– Боже мой! Обморок! – Пытаясь как-то удержать Кшесинскую, чтобы та не оказалась на полу, директор истерически завопил: – Ей плохо, дайте воды! Что же вы стоите все?!

Ассистент метнулся к графину на столике у рояля, подхватил его, но донести не смог – за что-то зацепился и замер в раскоряченной позе, в очередной раз мысленно проклиная свои ролики. К тому же он учуял запах из графина, а потому недоуменно принюхивался.

Но помощь не понадобилась, Матильда вдруг выпрямилась, подхватила Ивана Карловича и закружила в танце.

– Поверили, поверили! Значит, есть достоверность?

Несчастный директор был вынужден согласиться:

– Да…

Кшесинская выпустила его из крепких объятий, от чего тот едва не свалился на пол и невольно плюхнулся на стул, опрокинув злосчастный графин, осторожно пристроенный Виктором на место.

Не обращая внимания на булькающую водку, Кшесинская остановилась, уперев руки в бока и вперив взгляд черных глаз в лицо Ивана Карловича.

– Я буду танцевать невесту?

Что тому оставалось делать? Обмахиваясь платочком, едва живой от пережитого, он неуверенно согласился:

– Хорошо. Хорошо-хорошо! – И все-таки строптиво добавил: – Я подумаю…

Матильда со смехом звонко чмокнула сговорчивого директора в щеку.

– Я буду танцевать невесту!

Бедолага сокрушенно вздохнул и крикнул в спину убегавшей из зала Матильде:

– Если вы сделаете тридцать два фуэте!

Из-за двери донесся довольный смех и обещание:

– Сделаю! Обязательно сделаю!

Балерины бросились к Ивану Карловичу, которому никак не удавалось подняться со стула.

– Иван Карлович, с вами все в порядке?

– Иван Карлович, вам помочь?

Хотелось обозвать их дурами, но он со вздохом сказал иное:

– Как же хороша, чертовка! Ведь сделает эти фуэте.

Выбегая следом за сестрой, Юлия заметила, как смотрит Пьерина Леньяни. Ничего хорошего выражение лица примы не сулило…

– Маля, – позвала Юлия сестру, молча стоявшую у окна.

Матильда оторвала лоб от стекла и невесело хмыкнула:

– Ники женится… Вот и все…

– Ты же знала, что это случится, рано или поздно, но обязательно произойдет. Особенно теперь, когда Аликс здесь.

– Почему он сам не сказал?

Юлия попыталась как-то оправдать Ники, хотя в этом не было необходимости:

– Он такой нерешительный… боится кого-то обидеть…

Старшая сестра хотела добавить, что Ники предпочел, чтобы все решилось за него, но не стала этого говорить.

А голос Матильды вдруг обрел стальные нотки:

– У меня остался только балет.

– Ты надеешься сделать тридцать два фуэте, как Леньяни? – осторожно поинтересовалась сестра. Уж Юлия-то знала, что это не получается ни у кого, кроме итальянки. И Мале пока тоже не удается делать больше шестнадцати.