Матильда. Тайна Дома Романовых

Он заметил использованную тарелку, улыбка чуть тронула губы:

– У тебя был гость?

Матильда сообразила, что не убрала тарелку Власова, поспешно замотала головой:

– Нет, это я тебя не дождалась. Извини.

Разговор не клеился. Они давно, очень давно не виделись наедине, ситуация изменилась, и как теперь вести себя, не знали оба.

Вдруг Николай заметил перстень.

– О какой! Чей-то подарок?

Да что ж она такая рассеянная?! Это все противный Власов. Но Матильда, сама не зная почему, вдруг призналась:

– Это фамильный перстень Красинских. Наш перстень.

– Что значит наш?

– Я не зря назвала тогда эту фамилию. Я действительно могла быть Красинской.

И она вкратце рассказала о судьбе Войцеха и утерянной шкатулке.

– Это все, что осталось. Как видишь, я могла бы претендовать на дворец в Варшаве.

Император не обратил внимания на ее изящный книксен, вернее, гранд плие. Взгляд Николая стал задумчивым.

– Почему ты мне никогда об этом не рассказывала?

– Зачем? Что это изменило бы, Ваше Императорское Величество?

– Кроме польских, есть и другие архивы. Можно же поискать.

– К чему балерине графский титул, чтобы в афише перед фамилией ставить?

– Маля!

Пытаясь отобрать у него перстень, Матильда оказалась слишком близко…

Он не сказал главного, чего Матильда так боялась и что ждала, – о своей предстоящей женитьбе. Сватовство – это одно, даже присутствие невесты в Петербурге еще полдела, а вот назначенный день свадьбы означал для Матильды приговор. Как жить, видя Ники мужем другой, она не знала.

Графский титул… зачем он, если любимый скоро женится, но не нашел нужным признаться в этом?

Матильда понимала, что эта встреча последняя. Сердце болело так, что нож городского сумасшедшего в нем не принес бы большего страдания.

Ей не удалось заснуть.

Долго сидела, в полутьме вглядываясь в любимое лицо, понимая, что в последний раз, думала обо всем и ни о чем, пыталась представить, как будет жить, зная, что вот так же смотрит на Ники другая. Матильда старалась не думать об Аликс, это слишком больно. О ней можно подумать потом… все потом…

Как же больно было сознавать, что пройдет совсем немного времени, и ее Ники станет только Его Императорским Величеством, мужем другой женщины, отцом их с Аликс детей!

Тяжелей всего Матильду ранило понимание, что Ники может быть счастлив с немкой. Словно Аликс украла это счастье у нее самой.

Нет, этого просто не может быть! Ники любит жизнь, ему куда приятней простые человеческие радости, чем хитрости политики или придворные интриги. И прожить жизнь рядом с этой строгой, молчаливой, не умеющей улыбаться Александрой равносильно тюремному заключению. Будь Ники даже просто великим князем, он имел бы свободу действий, а император…

Чего только не передумала Матильда за оставшиеся до рассвета часы! Об одном не жалела – что встретились, что влюбилась без памяти и была счастлива хоть так недолго.

И еще старалась не думать, почему Ники все же пришел, ведь мог и не появляться. Любил ли он или это просто легкий флирт цесаревича, который император вынужден прекращать?

Ее любви хватило бы на двоих, да вот беда – ему это больше не нужно. Он даже не сказал, что между ней и Аликс выбрал Гессенскую принцессу. Конечно, под давлением вынужден был это сделать, но Матильду обижало то, что не признался, не пожаловался, словно их отношения для Ники большой роли не играли, словно забежал на минутку к продажной женщине, и даже не сказал, что попрощаться…

Пока Матильда принимала ванну, Николай сидел, задумчиво разглядывая перстень Красинских.

Маля никогда не рассказывала семейную легенду, которая вполне могла оказаться лишь легендой. Кто знает, как именно к ее предку попал перстень Красинских? Да и что это меняло?

Когда его собственный дед император Александр II после смерти жены немедленно обвенчался с любовницей, Ники было двенадцать. В семье старались обходить эту тему, но Долгорукова усиленно навязывала свое общество Александру и Марии Федоровне, а общество своих детей – Ники и его братьям и сестрам. Он прекрасно все понимал, мальчишки в двенадцать лет не так глупы и наивны, как считают взрослые, тем более вокруг осуждения было предостаточно. Понимал и тоже осуждал – Государь Российский поступал недостойно, он не смог отказаться от любви ради долга.

Об этом же твердил и Победоносцев.

Теперь перед подобным выбором стоял сам Ники. Вернее, выбора не было, он император российский, супругой которого вот-вот станет Алиса Гессенская.

Когда в Кобурге встретился с Аликс, показалось, что все прошло, что со страстью к Матильде покончено. Аликс строгая, правильная, она всегда знала, как должно поступать, и так поступала, она хорошая советчица, она… Перечислять достоинства невесты можно долго, но постепенно Аликс стала олицетворять для Ники не только разумность, но и ту самую власть, которая вдруг страшным грузом легла на плечи после смерти отца.

А Маля? Маля – любовь. Не спокойную, уравновешенную, всегда готовую дать правильный совет и наставление, а взрывную, горячую, почти безумную.

Обстоятельства разлучали их надолго, но стоило встретиться, и костер разгорался снова.