Матрица Макиавелли

– А дальше было для меня самое тяжелое время… Несколько дней изматывающих физических упражнений – кросс по горным тропам, основы горной подготовки… Два раза чуть не сорвался из-за плохо пристегнутого карабина… Потом стрельба при ярком солнце и вечером в сумерках. И только после этого спросили, хочу ли я стать федаином, одним из них. И я, конечно, согласился. А через несколько дней в группе из пяти человек мы поехали на берег моря и на скоростном катере достаточно быстро добрались до сухогруза, стоявшего на рейде, а утром, с рассветом, вышли в открытое море. Через два дня были в Карачи, но в порт не заходили… Подошло несколько баркасов с широкими бортами, и туда достаточно быстро перегрузили наш груз из трюма сухогруза. Маркировка на укупорках была наша… В смысле на русском языке… А затем мы впятером пересели на эти баркасы и достаточно долго шли вдоль берега до какого-то пилона, расположенного рядом со складами, скрытыми глубоко в горе. А на следующее утро все ящики были перегружены в автомобили военного образца, нас переодели в военную форму пакистанской армии, и мы достаточно долго по второстепенным дорогам добирались на север.

Проезжали и останавливались в таких маленьких и таких грязных городках и кишлаках, что иногда становилось страшно и непонятно – едем ли мы по земле или уже в преисподней. Помните, бобо, как я восхищался красотой Дубая и великолепием дворцов и мечетей? Я тогда еще спрашивал: почему все мусульмане не могут так красиво жить? Так вот, там, в Пакистане, были такие места, где на десятки километров кругом земля была покрыта черной гарью от сожженных автомобильных шин, и среди этой выжженной земли жили люди… А в других городах такая антисанитария, что я боялся дышать их воздухом, чтобы не заразиться чем-нибудь… Арыки, превращенные в сточные канавы. Да что арыки! Целые речки, превращенные в канализации. И никому нет никакого дела! Они все говорят: «На все воля Аллаха». Как же так, бобо? В Дубае у Аллаха одна воля, а в Пакистане – другая?

Черняев тогда еще подумал: «Как хорошо, что Тахир увидел все это собственными глазами и таким простым эмпирическим путем пришел к пониманию прописной истины, выраженной в поговорке „На Бога надейся, а сам не плошай“». Но вслух сказал:

– Тахир, на сегодняшний день наша с тобой задача состоит в том, чтобы Таджикистан жил мирной и спокойной жизнью и ему никто бы не мешал строить свое будущее. До Эмиратов нам еще далеко, но создать людям нормальные цивилизованные условия жизни нам вполне под силу. Таджикистан в антисанитарию не свалится, не переживай.

А сам подумал: «Уж что-что, а руки советская власть мыть дехкан научила». Черняев помнил горячие споры в таджикском обществе в конце восьмидесятых годов, незадолго до распада Союза, связанные с вопросом: чего больше привнесли русские в традиционное мусульманское общество «добрых и доверчивых таджиков» со времен «белого царя» – хорошего или плохого – и стоит ли их гнать из республики, на чем настаивал местный «Народный фронт». После долгих обсуждений всех плюсов и минусов совместного проживания с пришлыми инородцами далекого Севера было принято решение пока оставить русских в покое, поскольку русские врачи избавили таджиков от традиционных заболеваний – туберкулеза и диареи, а учителя создали общественную прослойку под названием «интеллигенция», по иронии судьбы в свою очередь создавшая «Народный фронт», который и должен был решить вопрос, когда же начать выгонять этих русских, «незаконно» занимавших рабочие места врачей, учителей и инженеров.

Путешествие в поисках артефакта затянулось на три недели. За эти недели всякое бывало – и мерзли на перевалах, и в горных речках застревали буквально на ровном месте. Если бы не гостеприимство местных жителей, их путешествие вряд ли закончилось бы без потерь. Даже такие закаленные воины, как Али и Баки, долго не могли выдержать вечного холода памирского высокогорья… Да к тому же и солнцезащитные очки забыли.