Матрица жизни на Земле

Я посмотрел на свою плотную руку, которая держала плотную желтую авторучку. Я даже потрогал одной рукой другую свою руку, чтобы убедиться в ее плотности. И убедился в этом, естественно. О, как многого я не знал тогда! Я совершенно не понимал, что в моей руке, держащей желтую авторучку, есть не просто плотная материя, но и есть субстанции, присущие трем другим, чужим для нас, плотных людей, мирам – миру Времени, миру Эфира и миру Воды. Но об этом, дорогой читатель, мы подробно поговорим в следующей главе этой книги.

Созерцание своей собственной руки почему-то стало вызывать во мне самобичующее негодование.

– Кто я, чтобы так важно рассуждать о мирах?! Кто я такой?! – с комом в груди думал я. – Откуда я все это знаю?! Интуицию слушаю? Да, слушаю. А где доказательства? Где они?

Продолжая самобичевание, я, в конце концов, почувствовал себя полным дураком. Мне даже стало не по себе. Я вспомнил своего желтого кота по имени Дурак (весом 6 кг) и вспомнил, как покровительственно веду я себя с ним, котом, будто бы я Бог… для кота по имени Дурак.

– Наверное, Высший Разум… даже самые нижние его уровни… чувствуют себя передо мной – маленьким плотным человеком – так же покровительственно, как и я перед своим желтым котом по имени Дурак… весом 6 кг, – промелькнула мысль.

Наверное, Высший разум относится так же покровительственно ко мне, как я сам… к своему коту по имени Дурак

Мой собственный комплекс неполноценности совсем углубился, но этот комплекс был не темным, а светлым, и в чувствах напоминал приятную грусть. Это была грусть маленького человека перед величием и грандиозностью мироздания. А также эта грусть была благодарной грустью, благодарной за то, что это Великое и Грандиозное не осталось равнодушным и не стало упиваться своим величием, а создало тебя – маленького плотного человека – и открыло тебе путь восхождения наверх, который ты должен пройти по принципу, что человек есть самопрогрессирующее начало.

– О, сколько интересного и прекрасного, наверное, в других мирах! Как жаль, что они закрыты для нас! – мечтательно подумал я. – И только интуиция, то есть шепот Бога, позволяет нам хоть немного… хоть немного думать о них – других мирах. Спасибо интуиции… вообще-то! Ведь человек, зарожденный как микрокосм макрокосма, не может ограничиться только созерцанием своего мира, его, человека, волей-неволей тянет к познанию других миров… пусть хотя бы через интуицию! И не надо, мне кажется, слишком строго судить тех людей, которые, не стесняясь, говорят о чем-то призрачном и неведомом… А куда деваться?! Мы, люди, не Боги, и мы не можем представить на суд окружающих доказательства существования других миров и Бога. У нас одна доля – предполагать и думать… под аккомпанемент тихого шепота интуиции.

Я привычно помотал головой, чтобы хоть немного «приземлиться»… и вернулся к своим размышлениям о зоне первоэлемента Земля, расположенной в южной части Города Богов.

Я стал вспоминать эту зону Города Богов и ничего особо примечательного не вспомнил, – везде были древние и очень разнообразные пирамиды и монументы, предназначения которых я, конечно же, не понимал. В памяти особенно четко вырисовался монумент «Колокол», но его предназначения я тоже не понимал.

– А все-таки, наверное, в южной зоне Города Богов совершалось что-то, что связано… с миром Плотным, – робко констатировал я.

Я устало откинулся на кресле. У меня оставалась последняя задача – попытаться как-то осмыслить четыре зоны Города Богов в единстве. Но только я начал думать об этом, как открылась дверь и вошел Юрий Иванович Васильев.

– Шеф! – сказал он, улыбаясь. – Приманка сработала!

– Неужели! – удивился я.

– Объясняю, как я это сделал, – приступил к рассказу Юрий Иванович. – Я колбаски порезал вроде как немного, но толстенькими кусками. Аккуратно положил их посередине тарелки и поставил тарелку в центре стола по принципу общака. А чтобы совсем уж замануха получилась, я сам страстно уставился на эту тарелку и даже облизнулся раза два, хотя и сыт уже по горло.

Монумент «Колокол» в южной части Города Богов (зона Земли)

– Ну и что получилось?

– Сижу я, короче, шеф, и наблюдаю за американкой. А она взглянет на общаковую тарелку и тут же взгляд отведет. А я все гляжу и гляжу на тарелку, замануху устраиваю. А американка хоть бы хны – взглянет на тарелку и тут же отводит взгляд. Тогда я своей вилкой наколол из общаковой тарелки кусок колбасы и, взглянув на нее, американку-то, засунул кусок себе в рот, изображая, что это очень вкусно. А американка не реагирует. Тогда я второй кусок наколол и, съедая его, даже почавкал, издав звук «м-м», что должно об очень хорошем вкусе колбасы намекать. А американка хоть бы хны. Тогда я третий кусок наколол…

– Ты всю тарелку колбасы сам что ли съел? – перебил я Юрия Ивановича.