Мавританская Испания. Эпоха правления халифов. VI–XI века

Еще никогда двор испанских султанов не был таким блестящим, как при Абд-ер-Рахмане II, сыне и преемнике Хакама. Состязаясь в роскоши с багдадскими халифами, новый султан окружил себя многочисленной свитой, украсил столицу, построил мосты, мечети и дворцы, разбил обширные и прекрасные сады и проложил через них каналы, которые несли воды горных рек. Он любил поэзию, и, если стихи, выходившие под его именем, не всегда были его собственного сочинения, он, по крайней мере, достойно вознаграждал своих поэтических соавторов. Абд-ер-Рахман имел мягкий нрав, был дружелюбен и уступчив, даже слишком. Слуги воровали прямо у него на глазах, но он их не наказывал. Во время своего правления он позволял, чтобы им руководил теолог, музыкант, женщина и евнух. Теолог – бербер Яхья, который, как нам известно, был главным подстрекателем восстания против Хакама на окраинах. Неудача этой попытки убедила Яхью, что он выбрал неверную политику, и он понял, что теологи, желая стать могущественными, должны не проявлять враждебность к правителю, а, наоборот, завоевать его расположение. Хотя высокомерный и властный характер Яхьи затруднял для него роль, которую он считал нужным играть, бесцеремонность, откровенность и грубая прямота вовсе не вредили ему в глазах добродушного султана. Абд-ер-Рахман изучал философию, но был расположен к благочестию и относился к гневным вспышкам надменного доктора как к проявлению негодующей добродетели. Абд-ер-Рахман терпел задиристые речи Яхьи и его скверный характер, подчинялся неприятным наказаниям, которые накладывал на него суровый духовник, склонял голову перед авторитетом этого религиозного трибуна и предоставил ему управление церковью и судопроизводством. Яхью уважал принц, поддерживало большинство теологов, средний класс, который его боялся, простой люд, дело которого после восстания идентифицировалось с его собственным, и даже некоторые поэты. Причем последними никоим образом нельзя было пренебрегать. В общем, он имел огромную власть. Тем не менее у него не было никакой официальной должности. И если он управлял всем, что входило в его сферу влияния, то лишь благодаря своей репутации. В сердце Яхья был автократом. Хотя прежде он отвергал деспотизм, но применял его без угрызений совести, когда того требовали обстоятельства. Судьи, если хотели сохранить должность, были вынуждены становиться его безмолвными инструментами. Султан, иногда испытывавший мимолетное желание освободиться от господства Яхьи, обещал больше, чем мог исполнить, желая поддержать судебную систему. Яхья сокрушал всех, кто осмеливался ему противоречить. Одного его намека, как правило, бывало достаточно, чтобы обеспечить отставку упорствующего в неподчинении кади.

Влияние музыканта Зириаба (Зирьяба) Абу-л Хасана ибн Нафи было не менее большим. Он прибыл из Багдада и имел, судя по всему, персидское происхождение. Он был человеком халифов Аббасидов и изучал музыку под руководством известного певца Исхака ар-Маусили. Однажды Гарун аль-Рашид спросил последнего, нет ли у него какого-нибудь нового исполнителя, которого он мог бы представить.

– У меня есть ученик, – ответил Исхак, – который поет совсем неплохо благодаря урокам, полученным от меня. Думаю, однажды я буду им гордиться.

– Пусть предстанет передо мной, – сказал халиф.

Зириаб, едва появившись перед халифом, завоевал его уважение, благодаря изысканным манерам и остроумной беседе. На вопрос Гаруна о его музыкальных достижениях он ответил:

– Я могу петь, как другие. Но помимо этого я владею искусством, неизвестным никому другому. Мой собственный особый стиль предназначен только для знатока, такого изощренного, как вы. Если желаете, я спою вам то, что еще никто не слышал.

Халиф согласился, и Зириабу дали лютню его наставника. Он отверг ее и попросил принести инструмент, который изготовил сам.

– Почему ты отказался от лютни Исхака? – спросил халиф.

– Если ваше высочество желает, чтобы я пел, как мой наставник, – ответил Зириаб, – я буду аккомпанировать себе на его лютне. Но чтобы продемонстрировать то, что я придумал сам, мне нужен мой инструмент.

После этого он объяснил, чем уникальна его лютня. Новшества Зириаба заключались в добавлении пятой струны и использовании орлиных когтей вместо деревянного медиатора. Затем он спел свое произведение – оду, восхваляющую Гаруна. Халиф пришел в восторг и горько упрекнул Исхака за то, что он не привел к нему этого великолепного певца раньше. Исхак объяснил, что Зириаб тщательно скрывал свои таланты и, как только он сам узнал, что представляет собой его ученик, он сказал ему: