Мавританская Испания. Эпоха правления халифов. VI–XI века

Это было чрезвычайно дорогостоящее развлечение, и Мутамид временами напоминал о нем своей взбалмошной жене. Однажды, когда он посчитал невозможным выполнить ее очень уж экстравагантное желание, она закричала:

– Ах, разве у меня нет повода для жалоб? Определенно, я самая несчастная из женщин. Видит Бог, ты никогда не делал ничего, чтобы доставить мне удовольствие.

– Даже в тот день, когда ты месила глину? – вкрадчиво спросил Мутамид.

Румайкийя вспыхнула и сменила тему.

Следует отметить, что представители духовенства никогда не произносили имя этой бойкой султанши без суеверного ужаса. Они считали эту женщину главным препятствием на пути привлечения к религии ее супруга, который, по их утверждению, был затянут ею в омут роскоши и наслаждений. Если мечети по пятницам оставались пустыми, они и в этом винили ее. Румайкийя только смеялась, даже не думая о том, что однажды они могут стать грозными врагами.

Несмотря на любовь к жене, Мутамид уделял достаточно времени Ибн-Аммару. Однажды, когда он и его друг были вдали от Румайкийи, он послал ей такое письмо:

«Тебя в разлуке я вижу ясно глазами сердца. Будь вечным счастье твое, как слезы моей тоски! Я не стерпел бы сетей любовных от прочих женщин, но мне отрадны, мне драгоценны твои силки. Подруга сердца, я рад, я счастлив, когда мы вместе, а здесь горюю, где друг от друга мы далеки. Тебе пишу я глубокой ночью – пусть не узнает никто на свете, что муки сердца столь глубоки. Скорблю о милой, как о далеком волшебном рае. Любовью дышит любое слово любой строки. К тебе умчался б, но ведь не может военачальник покинуть тайно, любимой ради, свои полки. К тебе пришел бы, к тебе прильнул бы, как на рассвете роса приходит к прекрасной розе на лепестки»[4].

Письмо он закончил словами: «Скоро увидимся, если позволит Аллах и Ибн-Аммар!»

Узнав об этой последней фразе письма, Ибн-Аммар написал:

«О, мой принц, у меня нет других желаний – только исполнять твою волю. Ты ведешь меня, как яркая молния в ночи указывает дорогу путешественнику. Ты хочешь вернуться к той, кто так тебе дорога? Садись в самую быстроходную лодку – и я последую за тобой, или в седло – я все равно буду рядом. Когда, да хранят тебя небеса, ты вернешься в свой дворец, позволь мне вернуться в мое жилище. Не теряя времени, чтобы снять меч, припади к ногам той, которая привязала тебя золотым поясом. Чтобы вернуть потерянные в разлуке дни, обними ее, прижми к груди, и пусть ваши уста шепчут ласковые слова – как птицы встречают рассвет мелодичными песнями».

Принц вел веселую жизнь, а в его сердце жили дружба и любовь. Но внезапно произошла катастрофа. Отец изгнал Ибн-Аммара. Это было как удар молнии для двух друзей, но что они могли сделать? Аль-Мутадид не менял своих решений. Ибн-Аммар провел ужасные годы в изгнании на севере, в основном в Сарагосе, и оставался там до тех пор, пока Мутамид в возрасте двадцати девяти лет не стал преемником своего отца. Некоторые авторы утверждают, что Ибн-Аммар вернулся ко двору еще при жизни аль-Мутадида, но это представляется маловероятным. Принц поспешил вернуть из ссылки друга детства и предложил ему выбрать любую должность. Ибн-Аммар пожелал править своей родной провинцией. Сожалея о том, что друг будет от него так далеко, Мутамид тем не менее исполнил его желание. Но когда друзья прощались, он вспомнил об их жизни в Сильвесе, и о том, как хорошо им было вместе в юности, и написал такие стихи:

«О, Абу Бакр, передай Сильвесу мой привет. Спроси – вспоминает ли аль-Мутамида он? От юноши привет передай дворцу, который вижу во сне, подавляя стон. Гостили прелестные лани и воины-львы в дворце, что стеной неприступною окружен. Средь тонкостенных красавиц в покоях моих много провел я ночей, забывая сон. Сравнивал с блеском меча, с темным копьем светлых и смуглых, их красотой пленен. Та, чей браслет с речною излучиной схож, ночью ходила со мной на зеленый склон. Пил я вино из чаши и с милых уст, был я влюбленными взорами опьянен. Лютню любимой услышав, я трепетал, чудился мне мечей таинственный звон. Сбросив одежды, подруга подобна была ветке миндальной, раскрывшей первый бутон»[5].

Ибн-Аммар прибыл в Сильвес с блестящим эскортом и помпой, которую не демонстрировал даже сам Мутамид, когда был здесь правителем. Но он компенсировал этот всплеск гордыни благородным актом благодарности: узнав, что купец, проявивший к нему участие, когда он бедным странствующим поэтом, еще жив, он послал ему мешок серебряных монет. Этот был тот самый мешок, который купец когда-то прислал ему полным ячменя. Ибн-Аммар сохранил его. Правда, он не скрыл от своего благодетеля того факта, что в свое время посчитал его подарок жалким, сопроводив свой дар запиской: «Если бы ты наполнил этот мешок пшеницей, я бы вернул его полным золота».

Ибн-Аммар недолго оставался в Сильвесе. Мутамид не мог жить без него, назначил хаджибом и отозвал ко двору.

Глава 10 Аль-Мутамид