Мавританская ведьма (СИ)

  Лиз замерла. Ее рука, наполовину вытянутая, чтобы ухватиться за дверную ручку, застыла на полпути. Она не могла закончить это, но и не могла отдернуть руку, она была парализована, не могла двигаться. В тот момент она даже не могла дышать. Взгляд ее глаз, настолько испуганный, что это было больно, был устремлен на дверь, которая начала пульсировать сильнее, дрожать, расширяться и сжиматься под тяжелый, глухой ритм гигантского злого сердца.

  Она отчаянно пыталась убедить себя, что это всего лишь иллюзия, злой дух, который вводил ее в заблуждение какой-то неконтролируемой частью ее подсознания. Дверь пульсировала. Просто дверь. Стена, в которую он был встроен, была нормальной, неподвижной и жесткой, как и должна быть стена в трехсотлетнем доме, но дверь шевельнулась, хлопая с ужасным, мрачным стуком, как если бы она - и только она - внезапно проснулась. к ужасной жизни. Затем - она ​​даже не знала, действительно ли она слышала это, или ее воображение просто создавало соответствующие звуки, и это, вероятно, не имело никакого значения, в этот момент она услышала звуки: глухой, отек, ритмичный удар - Бум, тук-тук, тук-тук, как биение чудовищного черного сердца, затем вдох. Тяжелое, бесконечно затрудненное дыхание ужасным тоном и невероятно громкое, затрудненное дыхание огромного Дарта Вейдера.

  Дверь изменилась. Огромное серое дерево, с которого десять лет назад отслоилась последняя краска, стало ... чем-то живым ...

  Лиз закричала. Во всяком случае, она пыталась. Но та же зловещая сила, которая управляла ее телом, парализовала и ее голосовые связки: только яркий писк вырвался из ее губ, который казался почти комичным. Она почувствовала, как ее глаза в ужасе вылезают из орбит, в то время как ее взгляд все еще был заворожен этой ужасной живой дверью. Дверь больше не была дверью. Дерево не было деревом, это было что-то коричневое, живое, ровная масса плотно прилегающих друг к другу гофрированных мускулов и прядей сухожилий, достаточно отвратительная, чтобы ее мог нарисовать Гигер. Это была уже не дверь, а часть гигантского живого существа, гигантский сфинктер, за которым ...

  Ее рука двинулась вперед, миллиметр за миллиметром, к дверной ручке, которая все еще имела форму дверной ручки, но что-то еще, что-то ужасно живое, органическое, сделанное из хрящей и ужасно пульсирующей влажной плоти, от одного лишь вида от чего ей стало плохо. Тем не менее, ее пальцы продолжали двигаться. Она откроет эту дверь. Ей пришлось его открыть. Она должна знать, что происходит, если не хочет терять рассудок! Она...

  Дверь начала кровоточить.

  Быстрое судорожное подергивание пробежало по мясистой массе, а затем кровь потекла из ее пор, миллионы микроскопических, почти эфирных капель, которые покрыли дверь пульсирующей темно-красной паутиной. Ее ударил ржавый запах крови.

  Лиз с криком отскочила назад, закрыла лицо руками и отшатнулась к стене, и видение исчезло.

  Плавно, от доли секунды до следующей, дверь снова была дверью, почти столетней дверью из треснувшего дерева, которая висела на петлях немного вздувшейся. Сердцебиение, дыхание, кровь с ужасным зловонием - все это исчезло в одно мгновение. Великий Бог - что это было? - в ужасе подумала она. Просто новое бессмысленное видение? Это действительно случилось? И если ... неужели она потянулась, чтобы открыть эту дверь в ад ?!

  Неужели она действительно хотела знать, что происходит?

  Эта мысль казалась ей непостижимой. Было просто невозможно, что она действительно хотела толкнуть эту дверь в безумие. Теперь - да, теперь она могла. Она знала, что кроме этого, она не увидит ничего, кроме комнаты Питера, совершенно нормальной, ветхой комнаты, ничего более.

  Но вдруг ей даже этого больше не хотелось, она рывком развернулась и вышла из дома. И - она ​​была бы очень удивлена, если бы она хотя бы поняла это в тот момент, но она этого не сделала - она ​​едва закрыла за собой дверь, когда она уже забыла свой ужасный опыт.

  11-е

  Был почти полдень, когда она вышла во двор. Это было очень горячо. Солнце сияло в небе, как маленькая круглая монета из наполовину расплавленного металла - Лиз прищурилась, прищурившись, и была озадачена, увидев, что оно действительно выглядело каким-то жидким - и воздух был странной консистенции, не душный, не совсем либо жарко, но ... странно. Подобно злому желтому солнцу в небе, воздух казался почти жидким. Каждое движение, каким бы малым оно ни было, было неудобным, и путь к сараю внезапно показался Лиз долгими милями. Вдруг она обрадовалась, что надела только тонкое летнее платье.

  Она решила пойти в сарай и некоторое время понаблюдать за Питером за работой, но еще не сделала второго шага, когда из-за необъяснимого беспокойства снова остановилась. Волнение, охватившее ее во время завтрака, внезапно исчезло. Она не осознавала этого и - да, почти против ее воли - ее взгляд оторвался от сарая и скользнул к опушке леса. Это было абсурдно, но на мгновение она была почти уверена, что он подошел ближе.

  «Чепуха, - сердито подумала Лиз. Леса не ползут к домам. По крайней мере, не в одночасье.