Мавританская ведьма (СИ)

  Мнение не изменилось, но все же это было неправдой. Что-то там нарушало общее впечатление, фамильярность картины. Как будто знакомые очертания скрывали предчувствие чего-то невероятно злого и странного, как будто красота этой местности превратилась в уродливую карикатуру на самого себя. Верхушки голубой ели там, казалось, превратились в уродливые, зазубренные шпажки, опасные каменные кинжалы, пытающиеся разрезать низко висящее небо, а луг сменил мягкую траву на ковер из твердых, мерцающих осколков стекла. Картина источала физически ощутимую неприязнь к жизни, активное отрицание всего, что составляло красоту этой страны. И тот факт, что на самом деле ничего не изменилось, что формы и цвета, рассматриваемые по отдельности, были такими же, как всегда, только усугублял ситуацию.

  Она прижала кулак ко рту, чтобы подавить крик. Вдруг почувствовала - нет: знала ли она , что там что-то было, что-то странное, другое, что она звала, ждала ее, таилась ...

  Это еще не конец. Отнюдь не.

  Это только начало.

  Слово эхом отозвалось у нее во лбу: Банши ... Маврская ведьма ...

  Это уже не была просто более или менее случайная комбинация букв. Это была угроза, жестокие издевательства и насмешки, шепот этого голоса.

  Банши ... Говорят, у него нет тела, это просто бестелесный голос ... Но как голос может быть опасным ...

  Лиз отскочила от окна, прижала обе руки ко рту, чтобы подавить крик, и повернулась лицом к кровати. Стефан спал. Она могла видеть только его лицо как расплывчатое пятно, но чувствовала исходящее от него глубокое спокойствие. Он спал очень крепко. Та тихая тварь - банши - не заползла в его сон, и он даже не заметил бы этого, если бы Лиз его разбудила. Если бы она это сделала, она бы только ухудшила положение.

  Она отчаянно пыталась направить свой разум в другом направлении, но ее усилия привели к обратному. Звук слова в ее глазах становился все тяжелее и угрожающе. И вдруг она поняла, откуда она это узнала, почему это было так знакомо ей в подсознании и почему в нем был привкус страха и угрозы.

  Это был крик. Тот бестелесный, неслышный крик, разбудивший ее три дня назад, заставивший ее плакать вчера днем ​​и доведший собаку до бешенства. Это был не просто звук, это было то слово. Банши выкрикнула его, тихо, протяжно, с угрожающим, странным эхом древнего кельтского языка, из которого оно пришло.

  Где-то за ее лбом затаилась мысль, со страхом отброшенная в сторону и похороненная, но слишком сильная, чтобы она полностью ее проигнорировала: Я схожу с ума? Словно отвечая на ее безмолвный вопрос, Кэрри снова залаяла внизу во дворе, на этот раз не испуганная, а злая, агрессивная.

  Лиз была храброй женщиной, и внешняя угроза только укрепила ее решимость разгадать загадку, встретиться лицом к лицу с неизвестным и сражаться. Она прогнала страх, вернулась к окну, снова наклонилась вперед и стала искать хижину. Ее взгляд коснулся обугленных руин дома слуг, ее тени.

  Тень!

  Это не была тень обугленного ребра дома. На крошащейся глине двора была отчетливо видна широкая массивная тень совершенно неповрежденного здания !

  Вытаращив глаза в недоумении, она уставилась на привидение, затем на развалины, которые лежали в серебряном лунном свете, как и в течение тридцати лет, а затем снова на землю перед ними. Это было невозможно, и все же длинная квадратная тень дома слуг была видна там внизу, как она могла бы выглядеть до пожара: плоская, массивная, с небольшими неровностями наверху, там, где были привязаны соломенные пучки крыши. вместе с массивным Верхом дымохода. Если присмотреться, то можно будет разглядеть даже чуть более светлые прямоугольники окон.

  Но это было абсолютно невозможно! - смущенно подумала она. За первым ужасом и страхом последовало изумление и почти научное любопытство. Она наклонилась еще дальше, провела рукой по глазам, моргнула - но картинка осталась. В замешательстве она повернулась к кровати, решив все-таки разбудить Стефана. Даже он должен верить ей , когда пила!

  В этот момент Кэрри перестал лаять.

  Она остановилась в шаге от кровати, немного поколебалась, обернулась, снова заколебалась - она ​​знала, что увидит, но почти испугалась этого. Все в ней кричало, чтобы завершить начатое движение и разбудить Стефана, что бы ни думали и ни говорили. Он не поверил бы ей - как он мог - но, по крайней мере, он бы слушал и хотя бы делал вид, что верит ей, а иногда даже ложь было легче вынести, чем правду.

  Но, конечно, этого не произошло.

  Вместо этого она вернулась к окну с полузакрытыми глазами и, собрав последние силы, посмотрела вниз во двор. Он был как всегда.

  Кэрри перестал лаять.

  Ужасная вонь исчезла.

  Лес на западе вернулся в нормальное состояние. И руины снова превратились в руины. Тень из прошлого исчезла, вероятно, никогда не существовала нигде, кроме воображаемой, и ... и на полпути между сгоревшим домом и улицей стоял человек.

  Ольсберг.

  Он был слишком далеко, чтобы она могла видеть его лицо; она бы даже не узнала его, будь на улице средь бела дня.

  Но она знала, что это был он.