Мавританская ведьма (СИ)

  «О да, - снова подумала она, - ты можешь вести войну, Ольсберг». Ты можешь иметь это. Лиз пьяная хихикнула. Ей нравилась идея о том, что между ними действительно будет что-то вроде войны - Олсберг с упрямой восточно-фризской головой набок, как фыркающий бык, который только и ждет, чтобы скатить их вниз, и Лиз, размахивающая красной тканью, за которой с другой - спрятан смертельный меч. Она не была на 100 процентов уверена, что выиграет, но считала, что у нее хорошие шансы. И нападение, решила она, может быть в этом случае лучшей защитой, а может, и нет. Возможно, она просто не могла поступить так, но сейчас это было единственное, что ей оставалось. Два других варианта - либо вообще ничего не делать и притвориться, что ничего не произошло, либо (что Стефан наверняка предпочел бы увидеть, несмотря ни на что) даже извиниться перед Ольсбергом - оба казались одинаково невозможными. Он сделал гораздо больше, чем задал Питеру несколько вопросов за ее спиной и за спиной Стефана. Он предал ее доверие, предал ее и напал на нее без всякой причины.

  Но она отомстит ему.

  Лиз снова хихикнула. Она знала, что была пьяна и увидела бы немного прохладнее, когда алкоголь утихнет. Но совсем немного. Война была неизбежна, и она будет долгой и очень тяжелой. Но у нее были хорошие шансы на победу.

  И она уже умела.

  Она уже была на полпути к двери, но теперь снова остановилась, через мгновение вернулась к бару и не налила себе еще один стакан - на этот раз, правда, нормального размера. Она, должно быть, была более пьяна, чем думала, потому что налила на ковер гораздо больше виски, чем в свой стакан. Ее руки дрожали, а правая рука, неуклюже обернутая кухонным полотенцем, была дополнительным препятствием.

  Она очень осторожно поставила бутылку, закрыла стойку и подошла к окну. Было очень тихо. Проигрыватель был еще дальше и лед в бокале тихо звякнул, и все же это было тихо; жутким образом, который трудно описать словами. Это было ... вышло там, где оно распространилось. И все же - она ​​больше не боялась. При этом она очень ясно почувствовала, что здесь что-то не так.

  Возможно, это было просто потому, что теперь она узнала своего настоящего противника. Возможно, Олсберг был всего лишь орудием этой ВЕЩИ в озере, но она просто знала, что должна победить его, если когда-нибудь захочет, чтобы ее оставили в покое. С ее возвращением сюда что-то произошло: ее борьба вступила в другую фазу, приобрела другое, гораздо более прямое качество - она ​​больше не сражалась против бестелесных призраков, а против очень реального противника. И почему-то она почувствовала, что у нее нет другого выбора.

  Если она и Стефан хотели жить здесь и быть счастливыми, то ей пришлось пережить эту ссору. Олсберг бросил перчатку ей в лицо, когда вытащил Питера во двор, и теперь ей предстояло уклониться или дать ответный удар. Возможно, Питер и его дочь использовали ее, но когда они это сделали, это было только к лучшему для них обоих.

  По крайней мере, она говорила себе это изо всех сил.

  Но это оставалось, каким бы удивительным она ни казалась ей: она больше не боялась, и отнюдь не алкоголь сделал ее храброй. Теперь, когда она так безоговорочно узнала своего врага, она, напротив, почувствовала себя почти непобедимой, паника последних дней сменилась чувством силы и превосходства, граничащим с эйфорией.

  Она отдернула занавеску и посмотрела в окно. Конечно, отсюда она не могла видеть дом слуг - он находился с другой стороны двора, - но некоторые вздымающиеся тени и незнакомец, которого она почувствовала, все еще были там, она могла видеть лес, как черный стена там лежала. Ночь окружала двор кулаком теней, но в отличие от прежнего, это был кулак защиты . Мысль о том, что она когда-то боялась того леса, внезапно показалась ей нелепой. Возможно , был этот лес , и этот дом как - то очарованы, но они были явно на их стороне - пьяно , как она была, она была удивлена , что она не поняла это уже вчера утром; самое позднее, когда она встретила здесь Ольсберга. Опасностью, врагом, против которого Дом призвал их на помощь, был он. А если общий враг не сделал их союзниками, что тогда? Лиз улыбнулась, когда поняла, что начала думать об этом доме как о живом существе. Она отпила свой стакан, громко вздохнула и осторожно положила его в руку. Постепенно она действительно достаточно напилась. На самом деле, многовато.

  Когда она вернулась в спальню, она была в очень хорошем настроении.

  23

  На следующее утро Питер тоже избегал их. Его место за столом для завтрака, которое она накрыла для него, было пустым, и Стефан только ответил на ее вопрос, пожав плечами, и что-то пробормотало ему в бороду. Он был сварлив и в плохом настроении, как и почти каждое утро, и не особо сердился на Лиз, когда встал всего через десять минут и поплелся в свою комнату. Иногда быть замужем за утренним ворчуном было немного стрессом.