Мазохизм смерти и мазохизм жизни

Теперь мы можем приступить к тому, что, по нашему мнению, является фундаментальной оппозицией между инфантильной перверсией и перверсией у взрослого. Перверсия взрослого человека представляет собой уже закрытую или закрывающуюся систему, которая изолируется от остальной части личности. Такая система имеет тенденцию функционировать согласно незыблемому закону, она повторяется и воспроизводится бесконечно. Известна монотонность первертных сценариев, в том числе садомазохистического. Именно расщепление обеспечивает бесконечность взрослой первертной системы, речь идет о расщеплении объекта в качестве объекта перверсии (фетишистского объекта, например), но особенно о расщеплении Я, что обеспечивает изоляцию, и, следовательно, неконфликтность между первертным сектором и остальной частью личности субъекта.

В противоположность взрослой перверсии инфантильная перверсия является открытой системой, диалектически направленной к своей «негативации», к трансформации в инфантильный невроз. «Фрагментация» (а не расщепление), которая происходит в инфантильном неврозе как на уровне Я, так и на уровне влечений, имеет тенденцию к аннулированию: частичные влечения стремятся к объединению под приматом генитальности, а Я – к своей унификации, конфликтуя или посредством конфликтуализации. Таким образом, взрослая первертность при своем установлении становится все более закрытой, в то время как детская первертность переходит от инстинктивной ригидности и закрытости к ревитализации и открытости невротической конфликтности.

2. Аутосадизм и происхождение вины

Каким образом эти явления выражаются в таком важнейшем секторе извращения, каким является садомазохизм? В чем, следовательно, состоит закрытость и открытость системы садизм-мазохизм?

Мы предполагаем, что закрытость этой системы состоит в том, что садизм переходит в мазохизм напрямую, посредством интроекции, без посредников, это касается перехода от садизма в мазохизм, в аутосадизм. Открытость же состоит в том, что интроецированный садизм не становится автоматически или обязательно мазохизмом, он может относиться к явлениям аутосадизма. Мы уже рассматривали связь, соответствие между виной и аутосадизмом в смысле того, что вина является аутосадизмом; мы думаем, можно сказать, что аутосадизм (как раскрытие мазохизма – садизма) является отправной точкой вины. Естественно, мы не можем сказать, что все это происходит в определенный, точный момент развития. Но, вероятно, с точки зрения метапсихологии можно описать то, что относится к происхождению вины, то есть раскрытие системы садизма – мазохизма и возникновение аутосадизма как отличие от мазохизма и, впрочем, собственно садизма. Такая позиция кажется нам вполне фрейдистской. Во всяком случае нам кажется, что содержание двух последних глав работы «Болезнь цивилизации», в которых Фрейд разрабатывает тему происхождения вины, соответствует данной позиции.

В начале седьмой главы Фрейд задается вопросом о способах, которыми цивилизация подавляет агрессию, ту агрессию, которая представляет для нее опасность. Для того чтобы прояснить эту проблему, Фрейд переходит от коллективного уровня (от цивилизации) до уровня индивидуума, именно это интересует нас: «Для нас важнее другой вопрос: какими средствами пользуется культура, чтобы сдержать противостоящую ей агрессию, обезвредить ее или по возможности упразднить? С некоторыми из таких методов мы уже познакомились, но, по-видимому, не с самыми важными. Мы можем изучать их на примере истории развития отдельного человека. Что с ним (агрессором) должно произойти, чтобы его стремление к агрессии стало безвредным? Нечто весьма необычное, о чем мы бы не догадались и что все-таки является совершенно естественным. Агрессия интроецируется, становится внутренней, но отсылается туда, откуда, собственно она и пришла, то есть обращается против собственного «Я». Там ею овладевает часть «Я», которая в качестве «Сверх-Я» противопоставляет себя оставшейся части и уже в виде совести демонстрирует по отношению к «Я» ту же непреклонную готовность к агрессии, которую «Я» охотно выместило бы на других, посторонних людях. Напряжение между суровым «Сверх-Я» и подчиненным ему «Я» мы называем сознанием своей виновности, оно выражается как потребность в наказании» (Freud, 1971a, p. 79–80; курсив мой. – Б. Р.).