Мазохизм смерти и мазохизм жизни

Таким образом, нозография, основанная на понятии работы и прорабатывания, учитывает отношения аналитик – анализируемый и является антиподом «объективной» нозографии, основанной на феноменологии «объективных» знаков или симптомов, считающихся объективными. Возьмем, к примеру, вопрос о важном решении, которое мы принимаем по отношению к пациенту, а именно ввяжемся ли мы с ним в психоаналитическое приключение и – не менее важное решение, – какую форму это приключение примет (классический анализ, психотерапия, психодрама и т. д.). Такое решение нагружено последствиями как для нас, так и для пациента. Я думаю, что в момент принятия этого решения мы пытаемся представить, способен ли этот пациента к психической работе вместе с нами и какая из предложенных форм более всего способствует тому, чтобы такая работа происходила наилучшим образом. Следовательно, то, что мы называем проблемой «показания», связано с понятием работы по прорабатыванию, которая сопряжена с той дифференциацией, что мы пытаемся провести между различными формами и лучшими условиями для такой психической работы.

Однако размышление о работе меланхолии имеет, думаем мы, и другие последствия, в первую очередь, разъяснения роли идентификации в психической работе. Как мы знаем, Фрейд подчеркивал значимость идентификации при меланхолии, именно идентификация становится одним из характеризующих ее качеств. Исходя из этого, мы попытаемся показать, что наряду с той задачей идентификации, которую подчеркивал Фрейд, а именно, что идентификация посредством десексуализации приводит к сублимации, можно найти и другую, также специфическую функцию идентификации: она участвует в проработке психического, при этом не ограничивается лишь работой меланхолии. Мне кажется, что именно эту связь между идентификацией и психической работой мы можем выявить в связи с работой меланхолии.

Другим последствием этого размышления является, как нам кажется, связь между меланхолией, с одной стороны, и садомазохизмом – с другой. Известно, что Фрейд говорил о садизме Сверх-Я по отношению к Я при меланхолии. Размышление о сложных отношениях между садомазохизмом и меланхолией и о роли садомазохизма в психической работе станет одной из тем данного исследования.

Вследствие этих соображений выявляется план нашего исследования, который будет состоять из трех больших частей:

В первой, вводной части, мы перечислим причины по которым концепция работы меланхолии необходима, даже если Фрейд не использовал этот термин. В этой части мы приведем достаточно цитат из статьи «Печаль и меланхолия» для того, чтобы показать, что Фрейд не только говорил о работе меланхолии, но также и пытался достаточно ясно формулировать вопросы, которые эта концепция поднимает.

Во второй части мы попытаемся оформить общую гипотезу относительно работы меланхолии, сравнивая ее с работой горя и подчеркивая несоответствие (прежде всего), а также соответствие между ними. В этой части работы мы будем следовать «фрейдовскому решению», относящемуся к характеристике работы меланхолии, которую можно увидеть в статье «Печаль и меланхолия».

Третья часть дополнит «фрейдовское решение» некоторыми соображениями, которые нам кажутся схожими по смыслу, но которые не были точно выражены в «Печали и меланхолии». Закончим эту часть общими выводами.

I. Введение

А. Причины, приводящие к предположениям о необходимости работы меланхолии

Перед тем как перейти к тексту Фрейда, нам кажется уместным указать на причины, по которым мы предложили этот термин «работа меланхолии», даже если Фрейд нигде не использует его в своих текстах. Ясно, что говорить лишь о сложностях или даже невозможности провести работу горя при меланхолии недостаточно, потому что, с одной стороны, необходимо предположить наличие результата работы, специфической для меланхолии, а с другой стороны, Фрейд говорил о невозможности работы горя, а именно о «патологическом горе», описание которого не совпадает с описанием меланхолии. Действительно, когда Фрейд говорит о патологическом горе, он определяет его посредством двух из трех характеристик меланхолии (потеря объекта и амбивалентность) и не приводит третью характеристику меланхолии – идентификацию.

Так же как и другие психопатологические состояния, меланхолия требует наличия психической работы по «переводу» своей фундаментальной проблемы в специфические для нее симптомы. Напротив того, мы знаем, что существуют субъекты с меланхолической структурой, не способные к меланхолическому приступу, которые вместо этих приступов разворачивают бред или другие синдромы, о чем в психиатрии давно известно (см.: Riser, Laboucarie, Lacassin, 1979, p. 244). В этом случае мы говорим, используя теорию работы меланхолии, что такой субъект не способен на эту работу, и именно это является причиной, из-за которой его глубинные нарушения приводят к симптомам не меланхолического, а другого регистра.