Меч и ятаган

Чтобы хоть как-то занять время, он оживлял в памяти каждый миг, который они провели вместе. Их оказалось не много. Кристиан вспоминал ее прикосновения, мягкость ее рук. Он молил ее, молил Бога. Он сам не знал, чего хочет. В своем отчаянии он все ближе подбирался к правде. Он знал, что оступился, что сошел с дороги, которой обещал идти, клялся Богу и родной матери, он хорошо запомнил: «Прежде всего мужчине должно исполнить свой долг».

Он не может предать Создателя.

Никакой больше Марии Борг, никогда. Ему придется отказаться от нее.

Нет!

И в ту же секунду он снова начинал молиться за нее, за ее жизнь. Я не оставлю ее! Ни за что! Забери ее у меня, если так надо. Забери меня или забери меня вместо нее, пожалуйста! Я больше не буду давать обещаний, которые не могу выполнить.

На третий день он уже держал бумажку наготове. Кристиан заранее отвернул уголок, чтобы сразу увидеть весь текст в драгоценной вспышке света. Он ждал, пялясь в темноту, представляя себе, что там может быть написано.

И вот наконец стук, шарканье шагов, кряхтенье, звук открывающегося люка. Как он и опасался, свет принес с собой тьму:

«…доставлена капитаном делла верга в епископский дворец. Я сделаю все возможное, чтобы помочь ей. Бертран».

Крышка люка захлопнулась. Сжав в руке записку, Кристиан прошептал: «О Боже!» – и опустился на пол, прижав колени к груди.

Глава 34

А в это время в другой подземной темнице, в противоположном, дальнем от моря конце Биргу, под епископским дворцом, сидела в своей камере Мария. Теперь у нее не было ни койки, ни стула. Комната была абсолютно пустая, если не считать пучка соломы, ночной вазы и ниши в стене, куда был помещен известняковый крест. Тяжелая деревянная дверь, обшитая железом, имела небольшое отверстие. Мария привстала на цыпочки, чтобы выглянуть наружу, и увидела двери, тоже с отверстиями. Мария была одна в камере, но не в темнице. Она слышала других пленников, некоторые сидели по два-три человека в камере, слышала ругань, мольбы, стоны и плач. Однажды она услышала смех, веселый, непосредственный, словно солнечным лучом прорезавший мрачную атмосферу подземелья.

Еды давали больше, чем она ожидала: постный суп, черствый хлеб и кувшин солоноватой воды, который пополняли каждое утро. Дома я ела меньше, думала Мария. Видимо, откармливает меня на убой.

Ее беспокоило только одно: работавшие в подземелье мрачные мужчины время от времени использовали методы, характерные для средневековой инквизиции. Появлялись они не часто, но когда появлялись, от них было никуда не деться. Целые дни проходили в тишине, а потом вдруг она подпрыгивала от неожиданного стона или крика. Некоторые звуки казались приглушенными и доносились из камеры внизу, под ней. Она почти физически ощущала их через камень – скрип веревок по дереву, приглушенные крики, под которые эффективные машины священной канцелярии инквизиции делали свое темное дело. Женские всхлипывания, детский плач, скорее не от боли, а от утраты. Мария подумала о Моисее. Потом раздалось пение, колокольный звон и беспомощное бормотание молитв.

Кто-то подошел к ее двери. Мария услышала мягкое шарканье сандалий по каменному полу и шуршание одежд. А потом – тишина. Сердце Марии забилось от тревоги. Она глядела в отверстие, пытаясь унять дрожь в руках. Кто бы это ни был, но к ней в камеру он не заглянул. Мария встала на цыпочки возле двери и, затаив дыхание, приложила ухо к стене. Она знала, что он все еще там, прислушивается к ней. В ушах у Марии бешено отдавались удары ее собственного сердца. Не в силах больше задерживать дыхание, она плавно выдохнула. Так она прождала десять минут, двадцать, тридцать… Наконец человек по другую сторону двери тихо, как мышка, удалился.

Мария ждала. Дни шли один за другим. Она молилась, спала и думала о Кристиане. Каллус не сказал ей напрямую, но она знала, что его арест связан с ней. Она бы с радостью отдала свою жизнь за его освобождение. Мария вспомнила, как в детстве стояла на склоне у замка, наблюдая, как одного рыцаря вешают за нарушение правил ордена. В то время она была согласна со стоящим рядом пожилым мальтийцем, который сказал: «Ну вот, Мальта вздохнула с облегчением. На одного рыцаря стало меньше, да и нам развлечение». Скоро на Мальте станет еще одним рыцарем меньше. И все из-за нее.

Она пыталась не думать о Сальваго, о том, что он может сделать.

Интересно, какие звуки издаст она, когда это произойдет?

Когда он наконец вызвал ее к себе, Марию отвели в комнату этажом ниже, ту самую, из которой доносились самые страшные звуки. Ее провожали двое фамильяров. Пока они шли по коридору к лестнице, из-за какой-то двери раздался безликий голос: «Храни тебя Господь!» Мария пыталась определить, откуда доносится голос, но не увидела никого за решетками.

Когда она спускалась по холодным каменным ступеням, на секунду в голове промелькнула мысль о побеге. Руки у нее не были связаны, а стражники наверняка не ожидали ничего такого от женщины. Но случая не представилось. Один из них шел прямо перед ней, второй – строго позади.