Меч и ятаган

Она вылезла на берег следом за Фенсу, который протянул ей руку с пристани. Снаряд попал в пристань возле него. Осколками ему ранило ногу, и он с криком опустился на землю. Елена дернула его за руку, заставив снова встать. Она увидела, как к пристани подплывает Коул. Со стен над ними вели огонь солдаты-защитники. Это плохо помогало против разъярившихся турецких аркебузиров. Солдаты кинулись по ступеням вниз, чтобы помочь пловцам.

Коул буквально зашвырнул Моисея на пристань и забрался вслед за ним. Схватив мальчика, он побежал через узкий причал, где выгружали из лодок раненых, доставленных в лазарет. Коул нес Моисея впереди себя, обхватив его обеими руками. Это было неудобно, но другого способа защитить ребенка у него не было. Рядом взорвался снаряд, и во все стороны полетели каменные осколки. Коул споткнулся и только снова обрел опору под ногами, как ему выстрелили в спину. Он упал, не издав ни звука. Его тяжелое тело придавило Моисея, который взвизгнул от боли.

Елена все видела. Она закричала и бросилась назад.

– Нет! – попытался удержать ее Фенсу. – Они тебя точно убьют!

Елена вырвалась из его рук и побежала назад к воде. Вокруг Коула расплывалась лужа крови.

– Мама! – кричал Моисей, зажатый снизу.

Коул был слишком тяжелым, и Елена никак не могла сдвинуть его мертвое тело. Схватив Моисея за руку, она начала его тянуть, в то время как мальчик и сам пытался выползти из-под Коула. Елена слышала приближающиеся шаги солдат. Воины бежали по пирсу к ним на помощь. Моисею удалось вырваться из своего плена. Елена схватила его на руки и кинулась к воротам, закрывая его своим телом. Раздались новые выстрелы. Солдаты схватили Коула за руки и поволокли его за собой. Фенсу доковылял до ворот, волоча окровавленную ногу.

До цели было всего двадцать ярдов, но для Елены это были долгие мили. Ей показалось, что время остановилось. Мокрое насквозь платье стесняло движения. Мышцы сводило, легкие горели. Фенсу укрылся в тени ворот. Елена за что-то зацепилась юбкой и упала. Моисей ударился головой о пристань и заплакал. Его вопли потерялись в общем шуме. Люди на стенах подбадривали и стреляли в далеких турок. Над пристанью стоял дым от пушек. Елена слышала, как нелепо на фоне всего происходящего кричит чайка. С противоположной стороны гавани ревели пушки. Елена снова поднялась на ноги, подхватила Моисея и побежала дальше.

Мгновение спустя она уже была у ворот. Забежав внутрь, она не останавливалась, пока не оказалась на середине лестницы, под надежной защитой мощных стен. Ужас от пережитого и измождение взяли свое, и она рухнула на землю, не понимая толком, кто рыдает – Моисей или она сама.

Глава 40

В темнице для рабов Луке выдали факел и запустили в камеру.

Сделав шаг вперед, он остановился, пытаясь так направить факел, чтобы хоть что-то увидеть. Он подождал, пока глаза не привыкнут к темноте. Комната была маленькая, со старыми каменными стенами. Пол усыпан грязной соломой. Остальные узники, побывавшие здесь, теперь работали в артелях. Лука увидел лишь одного мужчину, стоявшего у дальней стены. Он был без одежды, руки прикованы к камню железными кандалами. Лука никак не мог разглядеть черты его лица. Он шагнул вперед. Факел прекрасно освещал его собственное лицо, и первым заговорил узник:

– Отец? Лука Борг? Это ты?

Лука осторожно двинулся к нему, как будто там, в потемках, его ожидал лев. Когда он оказался достаточно близко, чтобы рассмотреть человека, то внимательно вгляделся в его глаза.

– Нико? – произнес Лука почти шепотом. – Николо? Неужели это возможно? Это и правда ты?

Нико кивнул. От наплыва чувств он не мог говорить, к глазам подступили слезы.

– Мне сказали, что ты здесь, – сказал Лука. – Я не мог поверить. Я был уверен, что тебя нет в живых.

– Меня похитили корсары, вот и все. Я жил в Алжире, а потом… Но об этом позже, успеется. Что с Марией и с мамой? Скажи мне. Они в добром здравии?

– Твоя мать умерла, упокой Господь ее душу. С Марией все хорошо.

– Умерла? Когда?

Казалось, Лука его не слышит. На его лице залегли глубокие морщины.

– Мне сказали, что ты стал… что ты сделал обрезание. Я ответил им, что они дураки. Одного из них я даже ударил. Не надо было. Меня по-прежнему подводит мой темперамент. Я сказал им, что это невозможно.

Нико молчал. Лука сглотнул. Опустив факел, он посмотрел на пах своего сына и замер. Вся краска сошла с его лица. Он смотрел Нико в глаза, ожидая объяснений.

– Я жил в Стамбуле, отец, в Константинополе, – сказал Нико. – Я капитан галеры. Я жил в…

– Ты мусульманин?

– Да, но, пожалуйста, выслушай меня, отец. Я знаю, как это выглядит, но это не то, что ты мог подумать. Я все объясню, я покажу тебе красоту, которую открыл для себя. Я по-прежнему Нико. Я твой сын. Я…

Лука весь дрожал. Он попытался взять себя в руки, выпрямился, расправил плечи, ощущая свое старое тело по-прежнему твердым как сталь, и долго смотрел на Нико. А потом плюнул ему в лицо. И тут же вся его твердость словно покинула его, плечи опустились. Отвернувшись, он побрел к двери.

– Отец, подожди! Пожалуйста, вернись! Отец!