Меч и ручка

– Моя дорогая, ты же на самом деле не думаешь… – Каллум пытался применить новую технику. Изобразить вкрадчивость. Это не сработало.

Мать прошла мимо него к двери и открыла ту перед ним.

– Уходи, – сказала она. – Сейчас же. Мы обсудим это позже.

– Ты не можешь…

– Она может. – Джесс старался говорить спокойно и с удивлением обнаружил, что ему совсем не больно видеть ярость, исходящую от отца, словно дым. Наконец-то Джесс отгородился щитом от той ярости. Как и мать. И он чувствовал, что Брендану это понравилось бы. – Охрана проводит тебя туда, где тебе и место. Подождешь.

– Я никуда не уйду! – взревел Брайтвелл и вскинул сжатый кулак.

В дверном проеме мелькнула черная тень, словно поджидавшая все это время, и схватила отца за руку. Каллума Брайтвелла оттолкнули с такой силой, что он ударился о стену, споткнулся и упал плашмя.

Мать Джесса не встала на защиту своего мужа. Она скрестила на груди руки и уставилась на него сверху вниз.

Над отцом стоял профессор Вульф, излучая жар, как угли в едва потушенном костре. Профессор сказал:

– Вставай, жалкий ублюдок. Не возвращайся, пока Джесс тебя не позовет. Тебе повезло, что ты не в цепях, но я обещаю, это все еще может случиться.

– Он мой сын! – закричал Брайтвелл и вскочил на ноги, опять сжав кулаки. – Мой, а не твой!

– Ошибаешься, – тихо сказал Джесс. – По обоим пунктам. Я не твоя собственность. И ему я больший сын, чем когда-либо был тебе.

Каллум Брайтвелл наконец потерял дар речи. Он выглядел маленьким и сбитым с толку. Задира, лишенный жертв.

Он ушел, не сказав больше ни слова.

Мать глубоко вздохнула и протянула Вульфу руку.

– Спасибо, – сказала она. – За то, что любите моего сына так же сильно, как и я.

Вульф поцеловал ее руку и на мгновение сжал.

– Я не представляю, каких сил вам стоило дожить до этого момента, – сказал Вульф. – И я рад, что увидел его.

– Я тоже, – сказала мать. Улыбнулась. – Не думаю, что мы были должным образом представлены друг другу, профессор Вульф. Я Селия Брайтвелл. Мать Джесса. И с этого момента я намерена быть настоящей матерью своему сыну.

Джесс не очень-то доверял хрупкому чувству, расцветающему у него внутри. Он так долго жил в пустыне, что найти розу в песке казалось невозможным.

Но он сказал:

– Я люблю тебя, мама.

И когда она обняла его, он понял, что не соврал.

Тело Брендана тщательно сохранили, и он выглядел почти что живым. Почти что. Джесс не прикоснулся к нему, хотя и придвинул стул, чтобы посмотреть на свое зеркальное отражение. Он подумал, как близок был к тому, чтобы лечь в гроб рядом со своим близнецом, и какая-то часть его самого все еще верила, что так и должно было быть. Однако он также слышал, как брат отвечает: «Времени предостаточно. Я подожду».

– Что ж, малявка, хочешь вернуться домой? Позволить отцу похоронить тебя и возвести какой-нибудь монумент в твою честь? Притвориться, будто ему хоть когда-то не было плевать на нас двоих и его не волновало лишь то, какую пользу мы можем ему принести? – Джесс задал вопрос, но знал, что ему придется отвечать самому. – Да, я полагаю, ты бы хотел. Знаю, ты бы хотел вернуться туда. И заставить па потратить деньги на памятник. Уверен, тебе бы понравилось. Чем больше, тем лучше.

Он отчасти ожидал, что Брендан повернет голову, рассмеется и скажет, что все это одна большая шутка. Но брата больше не было, и Джессу пора было наконец с этим смириться.

Чтобы свыкнуться с этим, потребуется целая жизнь.

Джесс просидел так достаточно долго, прежде чем услышал шаги. Он не обернулся. Он слышал, как приходили и уходили другие посетители, как они перешептывались. Никто из них не потревожил его.

– Ты должен быть в постели, – раздался у него за спиной голос Томаса.

– Знаю, – сказал Джесс. Пришел не только Томас. Пришли все. Дарио, одетый в сверкающий темный наряд. Архивариус Халила, держащая в руках небольшой букетик английских фиалок. Вульф и Санти стоят рядом, взявшись за руки. Даже Глен в своей строгой солдатской униформе сцепила руки за спиной.

Все здесь, кроме Морган. То место, где должна была быть она, напоминало свежую рану, и Джесс отвернулся, снова посмотрев на своего брата.

– Для него это была бы большая честь, – сказал Джесс. – Подумать только, у всех этих важных людей есть время его навестить.

– И тебя навестить, – добавила Халила. – Мне жаль, что все это заняло так много времени.

– Ну, ты подписывала соглашения и вела переговоры о возвращении Франции, – ответил Джесс. – Думаю, он бы тебя простил. Я бы простил.

Он встал. В первое мгновение все просто смотрели на него. Казалось, никто не знал, что сказать.

Поэтому, конечно же, Халила заговорила первая.

– Я принесла цветы, – сказала Халила и протянула Джессу букет. – Я надеюсь, они уместны…

– Ему бы понравились, – заверил ее Джесс и положил цветы на неподвижную грудь брата. – Спасибо. Всем вам. Вам не обязательно было приходить.

– Обязательно, – сказала Глен. – Не будь дураком.

– Глен, – упрекнула ее Халила, но мягко.