Меч Королей

Значит, мой друг Меревал неподалёку, вместе с ним и две сотни его людей, которых он так неразумно вывел из Лундена.

— Сам Меревал ещё там?

— Был неделю назад, — сказал Рэдвол. — Я туда ездил, передал мальчикам немного бекона.

Я почувствовал внезапный прилив облегчения и надежды и коснулся своего молота.

— Где мы сейчас?

— Бог милостив к тебе, господин. Это Честрехант.

Я никогда не слышал про это место, хотя Рэдвол явно считал его примечательным. Я опять порылся в суме и извлёк золотую монету.

— У тебя есть надёжный слуга?

— У меня таких шестеро, господин.

— А добрый конь?

— Тоже шесть.

— Тогда может кто-нибудь из твоих слуг поскакать этой ночью в Верламикестер и сообщить Меревалу, что я здесь и нуждаюсь в помощи? — спросил я, держа монету в руке.

Рэдвол поколебался, потом взял монету.

— Я пошлю двоих, господин. — Он опять колебался. — Будет война?

— Уже идёт, — невесело произнёс я. —Уже была стычка в Лундене. А если война началась, её непросто остановить.

— Из-за того, что вместо одного короля у нас теперь два?

— Из-за того, что у нас есть один король и один паршивый мальчишка, возомнивший себя королём.

Рэдвол услышал горечь в моем голосе.

— Этельвирд?

— Он и его дядя.

— Который не уймётся, пока они не захватят Мерсию, — мрачно отметил Рэдвол.

— А что, если Мерсия поглотит Уэссекс и Восточную Англию? — спросил я.

Он задумался и перекрестился.

— Я бы предпочел, чтобы войны не было, господин. Они и так случались слишком много. Не хочу, чтобы мои сыновья оказались в стене щитов, но, если случится война, буду молиться, чтобы молодой Этельстан победил. Поэтому ты здесь, господин? Чтобы помочь ему?

— Я здесь, потому что я глупец.

Так и есть. Я был безудержным дураком, но боги приблизили меня к войскам Этельстана, так что, возможно, боги на моей стороне. Утро покажет.

Я не позволил разжечь костёр. Если Вармунд послал за нами погоню, то огонь в ночи нас выдаст, даже внутри старого амбара. Мы поели чёрствых овсяных лепёшек, запивая водой из ручья — по словам Рэдвола, чистой. А потом я велел гребцам спать в левой половине амбара, женщинам и детям в — правой, я же со своими людьми расположился между ними. Всю добычу, лишнюю одежду, кольчуги, деньги и копья я сложил на той половине, где женщины, а своим воинам приказал держать наготове мечи. Слабого света луны, проникавшего сквозь щели в разрушенной крыше, как раз хватало, чтобы гребцы видели блеск мечей.

— Я свяжу вас цепью, — сказал я им. После пары мгновений молчания раздался возмущенный ропот. — Я же вас и освобожу! Я обещал, а я держу слово. Но эту ночь, может быть, в последний раз, вы проведёте в цепях. Иммар, Осви! Свяжите их!

Вот почему я принес цепи. Гребцы вымотались, и этого может оказаться достаточно, чтобы они проспали всю ночь, но я помнил о предупреждении Бенедетты. Люди, чьи лодыжки связаны цепью, не смогут двигаться тихо, и любая попытка снять цепь наверняка нас разбудит. Бенедетта и женщины наблюдали, как Осви и Иммар закрепляют цепи. Закрепить цепи было негде, поэтому их просто связали неуклюжими узлами на концах.

— А теперь спите, — сказал я им и наблюдал, как они угрюмо устраиваются на вонючей соломе.

Потом я вывел Финана под свет луны.

— Нам понадобятся часовые, — сказал я.

Мы смотрели на луга и реку под лунным светом, которая серебряной струйкой скользила между ивами.

— Думаешь, ублюдки нас преследуют?

— Возможно, но даже если и нет...

— Нам нужны часовые, — перебил он.

— Я в первую часть ночи, а ты — во вторую. Каждому нужно по три человека.

— Здесь? — спросил он.

Мы стояли рядом с амбаром.

— Один здесь, а ты или я внутри, вместе с двумя другими.

— Внутри?

— Ты доверяешь рабам? — спросил я.

— Они прикованы цепями.

— И в отчаянии. Они знают, что нас преследуют. Возможно, они думают, что сейчас лучше бежать, чем ждать, пока войско Вармунда нас захватит. И они знают, что у нас есть деньги, женщины и оружие.

Он на мгновение задумался.

— Господи, — тихо сказал он, — ты впрямь считаешь, что они осмелятся напасть?

— Думаю, лучше быть к этому готовыми.

— Их около тридцати. Если они нападут всей толпой... — он умолк.

—Даже если нападёт половина. А может, я просто себя накручиваю.

— И что делать, если они решатся?

— Расправляться безжалостно.

— Господи, — снова сказал он.

— И предупреди всех наших, — добавил я.

Мы вернулись внутрь. Лунный свет проникал сквозь дыры в полуразрушенной крыше. Мужчины храпели. Какая-то девочка плакала, и Бенедетта тихо напевала ей. Через некоторое время плач прекратился. В лесу за амбаром заухала сова.

Я поставил Осви снаружи и уселся внутри с Беорнотом и Гербрухтом, мы прислонились к стене в темном углу. Никто не разговаривал, и в моей голове, пока я боролся со сном, бродили всякие мысли. Я вспомнил дом в Лундене, где жил с Гизелой, и попытался вызвать в памяти ее лицо, но не получилось. Всегда не получалось. Моя дочь Стиорра напоминала мать, но Стиорра тоже мертва, и ее лицо столь же неуловимое. Я вспомнил Равна, слепого скальда, отца Рагнара Бесстрашного. Именно Рагнар захватил меня, когда я был ребенком, поработил, а затем назвал своим сыном.