Меч Республики

Прошло уже две недели с того момента, как до нас дошла весть о неприкасаемости эскадры сопротивления. Всё это время «курьерский крейсер» нёс на себе всю тяжесть политической борьбы. Пока ещё теневой, закулисной, но не менее ожесточённой, чем открытая её фаза. И ведь мы пока ещё даже не приступили к самому грязному этапу, когда под нож пойдут основные политические противники! А то, что их придётся устранять, не вызывало сомнений ни у меня, ни у Павла, ни у Моллиса. Не говорю про Валери, потому что ей было плевать на всю эту возню, только при мысли о боевых операциях Высшая заметно оживлялась…

Признаюсь, я до последнего момента тянул с началом «горячей» фазы. Не лежала у меня душа к такому. Но бойцы нашего невидимого фронта во главе с инструктором Стондуром уже были на Лиите. Сейчас они осматривались, внедрялись, стремились раствориться в многомиллионном населении планеты. Даже на работу устроились — все, как один. Мы здесь с Павлом учли исторический опыт нашей матушки-земли, когда советских разведчиков выявляли из-за банальных жалоб соседей в налоговую — мол, хорошо живут, а не работают. Не порядок! И хотя наш инструктор был категорически против — ну не лежала у него душа к честному труду! — всё же смирился с неизбежным. Одним словом, всё шло как по маслу, вот только… стоит дать сигнал, и игры кончатся. Польётся кровь. И хотя до часа «Х» было ещё время, оно стремительно уходило в песок. Скоро придётся принимать окончательное решение.

А пока… Пока я в который уже раз прогонял в сознании сложнейшую многомерную картину предстоящего эпохального действа. Крейсер находился в очередном своём курьерском забеге, так что времени для финишной шлифовки было предостаточно. Такая работа имела и ещё один бесспорный плюс: она помогала отогнать бессмысленную рефлексию. Позволяла если не примириться с неизбежным, то хотя бы на какое-то время отрешиться от него, задвинуть неприятную перспективу на границы сознания…

Капитанская каюта была погружена в комфортную полутьму. Над столом сновали мириады голографических проекций, которые расцвечивали полумрак цветными картинками, чтобы спустя мгновение погаснуть, уступив место новым, ещё более ярким, голограммам. Через сознание проходили океаны информации от рабочего терминала, привычно разветвляясь на потоки. Последнее время это состояние стало обычным, и даже когда не было конкретной работы, Валери упорно нагружала мой мозг всевозможными задачами, лишь процентов десять из которых были напрямую связаны с десантом. Девочка словно с цепи сорвалась, старалась успеть вбить в меня едва ли не все основные наработки Республики по стратегии и тактике планетарных и космических боёв, а заодно и прикладные разделы физики различных метрик.

Неожиданно что-то щёлкнуло внутри, заставив сознание вмиг выпасть из рабочего режима. Я погасил вереницу голограмм, отключил гипноизлучатель. Прислушался к окружающей полутьме, но всё было тихо. Только привычные еле заметные вибрации сотрясали внутреннее пространство корабля, как всегда бывало, когда он шёл через обычное пространство. Но что-то же заставило всё моё естество встопорщиться? Безусловно. Я что-то почувствовал на уровне колебаний тонких энергий, уловил своим чутьём мечника, которое когда-то помогло отсечь вражеский штаб от всех средств связи.

Что могло случиться такого на корабле, да ещё и в открытом космосе, что взбаламутило мою чувствительную к полям нервную систему? Я не привык долго рефлексировать на пустом месте, поэтому сразу покинул каюту и направился в сторону мостика. По пути меня настиг сигнал экстренного вызова, перед лицом вспыхнула голограмма Онерго. Он был бледен и растерян — первый раз я видел нашего связиста в таком взвинченном состоянии!

— Капитан, вам нужно это видеть, — тихо сказал он, и в голосе мужчины прорезались тревожные нотки.

Стремясь предупредить возможные вопросы, офицер вывел на инт картинку, сменившую голограмму его собственного лица. Тренировочная зона крейсера. На татами схлестнулись в учебном спарринге десантники, ещё пара дожидалась своей очереди у канатов, мило беседуя с Валери. Мгновение, и вот уже картинка меняется. Те десантники, что секунду назад улыбались и явно флиртовали с валькирией, лежат на матах, под их телами расплываются алые лужицы крови, и лишь в вязкой тишине обширного помещения разносится едва различимый женский вскрик — полный удивления и… боли?

Обратная перемотка, активация замедленного режима воспроизведения. В кадре что-то проясняется. Какая-то тень едва уловимо метнулась со стороны стены, а в следующее мгновение почти невидимые отростки этой тени незримым поцелуем коснулись шей пары десантников. Основная же масса теневой субстанции подобно змее обернула тело женщины, утаскивая его прочь, туда, откуда появилась мгновением раньше.

— Когда это произошло? — бросил я в пустоту, прекрасно понимая, что мой офицер ещё на связи.

— Семь минут назад. Десантники не сразу заметили трупы, они были увлечены боем. Как увидели, тут же подняли тревогу.

— Почему я не слышал сигнала?