Меч в ножнах из дикой сливы

В назначенный день Сяньцзаню в который раз за последнее время стало стыдно: лотосы цвели каждый год, а он и не помнил этого нежного бело-розового покрывала, рассыпанного по казавшейся особенно темной воде – будто всю свою прозрачность и пронизанное солнцем сияние она отдала пышным изящным цветам, неумолимо пробивающимся сквозь ил навстречу свету. Правы были братья, сетовавшие на то, что он уделяет работе чересчур много времени, ох как правы…

Богато украшенная лодка семьи Мэн медленно продвигалась по полуденному озеру; напоминавшие веера паруса были свернуты, гребцы осторожно переставляли весла, опасаясь навредить льнувшим к расписным бортам цветам. Господин Мэн с молодой супругой и чета Чжан расположились на корме, скрывшись под полотняным навесом; Сяньцзань слышал их негромкую светскую беседу и тихий звон кувшинов с напитками, едва уловимый плеск воды и мягкий шелест одежд на ветру, но все это было таким незначимым, эфемерным, неощутимым. Далеким. Внимание против его воли оказалось приковано лишь к деве Чжан: пляшущим по чистому лицу отсветам от красного бумажного зонта, лукавому взгляду из-под ресниц, белому ханьфу, одеяние под которым розовело не хуже лотосовых лепестков. В голове Сяньцзаня было легко и пусто, а сам он – заворожен. Чжан Сяомин напоминала цветочную фею, покровительницу поэтов и музыкантов, но он не был ни тем, ни другим, и на ум ему не шли даже чужие стихи… Однако оторвать взгляд он не мог – как и произнести вслух то, для чего отозвал ее в сторону.

Дева Чжан заговорила первой – как и в тот памятный раз.

– Господин Си, – ее голос шелком вплелся в шелест волн, – лотосы – удивительные цветы. Прячутся в сумерках, но распускаются с рассветом и благоухают тем сильней, чем жарче солнце. На суше много чудесных цветов, соперничающих друг с другом в красоте, но на глади озер и в речных заводях сравнится ли кто-то с лотосом?

– Насколько мне известно, лотос – не вполне цветок, – голос предательски охрип, Сяньцзань прокашлялся. – Цветы всего лишь цветут, а после увядают, лотос же полезен. Однако и злаком его назвать нельзя – до того он прекрасен.

Чжан Сяомин тихонько засмеялась.

– О, крестьяне, философы и поэты ведут этот спор веками. Зерна лотоса порой заменяют муку, корни кладут в салаты и супы, в листья заворачивают начинку для блюд, они же могут служить чашами для напитков. А еще знатные дамы кладут мешочки с чаем в живые цветы лотоса на ночь, и к утру он приобретает дивный тонкий аромат. Вы когда-нибудь пробовали лотосовый чай, господин Си?

– Жаль вас разочаровывать, но нет.

– Ну что вы, я не разочарована, напротив. Значит, жизнь вполне способна приятно вас удивить. Знаете, благородные люди – как лотосы: прекрасны снаружи, пробиваются сквозь невзгоды к свету и счастью и при этом способны быть полезными окружающим. И совсем не думают о благодарности.

– Считаете меня благородным человеком? – прямо спросил Сяньцзань.

– Неважно, что считаю я, важно, кем считаете себя вы. – Она качнула зонтиком – по ханьфу пробежал красный всполох света – и долго не отводила взгляда.

Тем же вечером, вернувшись домой, Сяньцзань отобрал самый дорогой шелк из хранившихся в лавке отрезов и засиделся допоздна, составляя описание для ювелира. Назавтра с самого утра отправил слугу с шелком к портному, наказав сделать шарф, а сам отправился в мастерскую украшений; через несколько дней у него в руках уже были дары, достойные даже самой знатной невесты: прекрасный шелковый шарф и бронзовый гребень с двумя летящими бабочками, чьи крылышки покрывала бело-розовая эмаль, так похожая по цвету на лепестки лотоса и одеяния Чжан Сяомин.

Господин Мэн, к которому Сяньцзань явился с просьбой стать его сватом, пришел в восторг и немедленно взялся за дело: отвез дары семье Чжан с первым письмом и предложением помолвки и вскоре привез положительный ответ. Чжан Сяомин написала Сяньцзаню отдельно и сердечно поблагодарила его за шарф и гребень: «Превращение совершенных природных форм в украшения – отдельный вид искусства, и вам, господин Си, это удалось». Сяньцзань уже продумывал дары для четы Чжан, когда получил от дядюшки очень странное письмо.

«Дорогой вайшэн, – писал Мэн Минсинь, – твой брак, к сожалению, состояться не может. Прими мои искренние сожаления и постарайся выбрать другую девушку. Поверь, так будет лучше для всех нас».

Сначала Сяньцзань решил, что это какая-то ошибка. Потом – что шутка, пусть и совсем не смешная. А поразмыслив еще немного, поехал в поместье Мэн сам.

Господин Мэн был взволнован и растерян.