Меч в ножнах из дикой сливы

Письмо для Сяньцзаня молодой монах составил теплое, хоть и короткое: волновать брата не хотелось, сообщить пока было нечего, так что он описал пройденный путь, выразил уверенность в скором раскрытии всех тайн, попросил позаботиться о коне и этим закончил. Конечно, Сяньцзань предпочел бы увидеть воочию младшего брата, живого и здорового, а Огонек будет для него подобен лишь привезенному за тысячи ли лебединому перу…[231] Однако между отсутствием новостей и возможностью хоть как-то успокоить брата стоило выбрать последнее.

Торговец же – тот, которому Ючжэнь решил доверить весточку, – поступил совершенно удивительно, наотрез отказавшись брать у него все деньги. Взамен выполнения поручения помимо жалкой горстки медяков он просил лишь одного – зажечь в храме Дракона благовония и помолиться об успехе их путешествия и сохранности обоза; и честный даос провел в храме весь день, сначала действительно молясь, а после набираясь душевных и физических сил. В обителях богов всегда было спокойно и хорошо думалось.

К вечеру он, посвежевший и отдохнувший, вернулся в «Чешуйку дракона». Цю Сюхуа встретила его настороженным взглядом, однако ничего не сказала, продолжив собирать одежду и припасы, и он так же молча к ней присоединился.

Тщательно вычищенное и сложенное белое одеяние отправилось в котомку вместе с накидкой; пока Ючжэнь надел неброское коричневое – подарок Сяньцзаня. Там, куда они идут, белое быстро запачкается и истреплется, да еще и привлечет ненужное внимание – а им ведь предстоит проскользнуть мимо дозорных башен, когда наступит ночь. Впрочем, для себя Ючжэнь решил, что будет надевать монастырское облачение хотя бы раз в несколько дней, из уважения к наставникам и Небесным владыкам. И когда придет необходимость постирать нынешнее, конечно же.

Молодой монах давно уже был морально готов, как говорится, питаться на ветру и спать на росе[232] – в конце концов, он не собирался провести в монастыре всю жизнь, да и впереди их ждали безлюдные, заброшенные земли. Больше всего он переживал о том, как они минуют ночью башни, не свернув себе шеи; однако Цю Сюхуа, вероятно, видела в темноте: шла уверенно, хоть и не быстро, и шума издавала не больше, чем горный ветер, чьи порывы, несмотря на время года, выстуживали тело даже под теплой курткой. На покупке хотя бы пары стеганых вещей настояла именно заклинательница, и Ючжэнь уже не удивлялся, откуда ей известно столь много о жизни в горах и их суровой погоде.

Они шли всю ночь, день, по настоянию Цю Сюхуа переждали между камней на склоне – отсюда их все еще могли заметить дозорные с башен, – а ночью снова отправились дальше. Лишь к следующему утру девушка облегченно выдохнула:

– Добрались, теперь нас точно не найдут! – и указала на проход между скалами, явно тронутый рукой человека: стены были обтесаны почти до зеркальной гладкости, а справа – высечено изображение тигра.

– Само собой, ведь нас защитит сам Белый Тигр, хранитель запада! – улыбнулся Ючжэнь. Заклинательница резко помрачнела и юркнула в проход, не удостоив спутника и взглядом.

В полукруглой нише были устроены каменные скамьи и подобие очага, и путники смогли даже поспать пару ши. С рассветом вновь отправились в путь.

Дорога продолжала подниматься, но древние каменщики сделали ее настолько удобной, насколько могли, и ноги уставали далеко не так сильно, как можно было ожидать. За очередным поворотом открылось ущелье, по форме напоминающее чайную пиалу. Полдень еще не наступил, и большая часть ущелья тонула в густой зеленой тени, расцвеченной, словно брызгами краски, пятнами цветов. У входа в долину на страже застыли можжевельник и шиповник; еще Ючжэнь узнал бересклет крылатый – с ядовитыми плодами, но невероятно красивыми листьями с красным отливом, – несколько видов орхидеи, среди которых фиолетовыми свечами высились соцветия шалфея. О многом говорил и запах – еще полный ночной прохлады, но разогревающийся с течением дня, собирающий, как в букет, душистые, пряные и ароматно-тонкие нотки. Так пахнет лишь в тех местах, где к природному разнообразию искусная рука добавляет не только красивые, но и полезные растения. Так пахло в садах целителей монастыря Тяньбаожэнь…

– Где мы? – вырвалось у Ючжэня.

– Неважно. – Цю Сюхуа смотрела только вперед. – Уже много лет здесь нет людей. Только травы, птицы и зверье.

Она была права, но только отчасти: в зарослях по бокам дорожки, выложенной светлым камнем и связывающей два конца ущелья, действительно шуршали мыши и ежи, а на тис, ядовитый от корней до кончиков листьев, взбиралась отважная краснобрюхая белка, однако птиц юный монах не заметил, сколько ни всматривался в кроны деревьев и высокое небо, сколько ни вслушивался в звуки раннего утра.

– Птиц тут нет, – произнес он вслух. – Удивительно. Почему бы им не жить привольно, если люди покинули эти места? Но небо мертво, как и скалы вокруг, и зверей крупнее зайца я пока не встретил.

Цю Сюхуа остановилась, прищурившись, оглядела ущелье – словно взглядом пронзила каменные стены. Пошла дальше, снова остановилась, снова огляделась…