Меч в ножнах из дикой сливы

Вперед и вниз уходила долина, раскрываясь вначале пологими, затем взлетавшими к облакам склонами – будто птица расправила крылья, по дну вилась сверкающая лента реки, а по ее берегам стоял город. Точнее, стоял когда-то; теперь это были просто живописные руины, из которых торчали то обломанные перекошенные столбы, поддерживавшие некогда кровлю, то углы крыш с еще сохранившимися фигурками зверей-защитников, – от непривычного положения казалось, что звери затаились и готовы прыгнуть из засады на непрошеных гостей. Будто землетрясение или божественный гнев когда-то прошлись по городу смертоносной косой, а учитывая известное Ючжэню о Сошествии гор, так оно и было.

Темный силуэт Цю Сюхуа виднелся далеко впереди, девушка торопливо спускалась к городу по разбитой, но все еще ровной дороге, и Ючжэнь последовал ее примеру. Лучи вечернего солнца сглаживали острые углы руин, и город выглядел спящим приютом волшебных существ, неподвластным несчастьям и смерти. Теплый воздух с нотками сумеречной прохлады нес запахи с полей: когда-то в окрестностях города их было много, на уступах выращивали рис, под горой – пшеницу и просо, как сумел рассмотреть Ючжэнь. Теперь же все росло как придется.

Расстояние до города показалось обманчиво маленьким: солнце почти село, когда Ючжэнь дошел до первых домов на окраине. Цю Сюхуа ждала его, присев на обломок наружной стены. В глаза она не смотрела.

– Это Сяньян, древняя столица земель клана, – тихо проговорила она. – Нам лучше переночевать здесь, завтра отправимся дальше.

Ючжэнь молча кивнул. Тот странный поцелуй на лестнице словно запечатал ему рот, говорить не хотелось. Они выбрали один из наиболее целых домов; прежде чем переступить порог, Ючжэнь знаком остановил спутницу и зажег палочку гранатовых благовоний. Лотос был ни к чему: нечисти тут нет, – а терпкий, но свежий и сладкий запах граната с успехом мог заменить вино из ритуала поминовения усопших. Не разжимая губ, Ючжэнь попросил у прежних хозяев дозволения провести ночь под их крышей, а у Небесных владык – милости для всех погибших жителей Сяньяна.

Пока Ючжэнь по традиции занимался костром, Цю Сюхуа исчезла и вскоре вернулась с парой больших клубней ямса и пригоршней фасолевых стручков. Бережно положила все у костра и со словами «Я за водой!» вновь умчалась с котелком.

– Там позади дома был когда-то огород, заросло все, конечно, ужасно, но кое-что есть. И в колодце на самом дне вполне чистая вода, – пояснила она, пристраивая котелок над огнем и принимаясь за чистку ямса.

Ючжэнь задумчиво кивнул. Неловкое молчание висело над ними, как пыльное облако, все время, пока готовилась еда, и лишь когда получившийся овощной суп разлили по пиалам, Цю Сюхуа негромко и до странности неуверенно спросила:

– Ты злишься на меня?

Ючжэнь, глубоко уйдя в свои мысли, не сразу ее услышал и задержался с ответом:

– Нет, не злюсь, – кашлянул, прочищая горло, и продолжил: – Но ты заставила меня почувствовать себя недобропорядочным человеком.

– Потому что ты монах?

– Потому что так неправильно. Неправильно не то, что было, неправильно, что это было… так. Я не ожидал и растерялся. Ты умеешь быть внезапной, дева Цю.

– То есть монахам можно целоваться? – в ее голосе зазвенело любопытство. – А я думала, вы даете обет безбрачия.

– Думала и все равно пошла на это? – мягко укорил он. – Нет такого закона, обеты даются по доброй воле и желанию, а не из боязни Небесной кары. Если уж на Небесах властвуют божественные супруги, Дракон и Феникс, то и людям незазорно вступать в брак, даже монахам. Но нас учат, что спутницу на тропе совершенствования надо выбирать тщательно и на всю жизнь и, раз выбрав, не отступать от принятого решения. Дева Цю, – Ючжэнь прямо встретил взгляд горящих черных глаз, – ты можешь стать ею. Не скрою, ты мне нравишься, но, если для тебя это все несерьезно, давай остановимся сейчас. Я не лицемер, но всегда думал о том, что мой первый поцелуй достанется человеку, которому я небезразличен.

– Ты мне небезразличен! – запротестовала Цю Сюхуа и тут же сникла, словно погасла: – Не знаю… Си Ючжэнь, – она впервые за долгое время в пути назвала его по имени, – вряд ли я смогу тебя чем-то утешить. Это был не первый мой поцелуй, и я никогда не относилась к этому так серьезно, как ты… Это не значит, что я стала бы целоваться с первым встречным, ты действительно нравишься мне, но…

– Что ж, тогда нам ничто не мешает быть откровенными друг с другом.