Меч Вильгельма

Сегодня его бричка показалась рано. Еще не было восьми утра, как в ворота замка раздался стук. Дворецкий Хорц — высокий крепко сложенный старик в потертой ливрее, вышел впустить гостя.

— Как дела, Хорц? — спросил бургомистр, спрыгивая с коляски.

— Спасибо, господин Дорвал, у нас все в порядке.

— А у меня для вас хорошие вести. Господа Сторманы и Бигуэнсы берут к себе шестерых слуг. О девочках Мэри я позаботился, и они смогут работать в муниципальной больнице сестрами. Жилье для них я подыскал. Ну а ты, Хорц, как мы и договаривались, остаешься здесь дворецким. За замком нужен присмотр. Муниципалитет будет выплачивать тебе жалованье две тысячи йеллоков в год. По-моему, не плохо, а, Хорц?

— Благодарю вас, господин Дорвал.

— Твоя супруга Агиста — хорошая кухарка. Ее не прочь взять к себе господин Ларкен. Но тебе самому решать: с тобой она останется или переедет работать в город. Там бы ей неплохо платили.

— Я подумаю, господин Дорвал.

— Ну, что еще? Вроде бы все. Да, на все эти места можно приходить уже сегодня. Пусть люди сходят, посмотрят. Слуги герцога пользовались всегда хорошей репутацией, и их готовы взять на работу без лишних разговоров.

— Спасибо, господин Дорвал. Вы пройдете в дом?

— Нет, нет, Хорц. Тысяча извинений, но я спешу. У меня еще дела. Всего хорошего, — выкрикнул бургомистр, запрыгивая в бричку и уносясь за ворота замка.

Весть о том, что найдены хорошие места, обрадовала прислугу. Плотник Милл и служанки Томми и Нота недолго собирались. В этот же день, еще до обеда они, набив чемоданы и котомки, отправились в город. Остальные начали готовиться к переезду с тем вдохновением, которое наступает, когда хочешь поскорее покинуть осиротевший дом.

Хорц помогал собирать вещи тете Мэри (так ее все тут звали) — уже пожилой, дородной служанке, которая пережила три поколения Норденбергов. Он так же, как и она, родился в доме этих господ и служил им всю свою жизнь. Для Мэри и Хорца замок был родным домом. Поэтому, с ностальгической грустью укладывала свое добро Мэри, то и дело, утирая передником непрошеную слезу.

А вот дочки ее: Анфиса, Лиза и Мариетта — очень обрадовались перемене обстановки. Они скучали за стенами старого замка, куда редко заезжали молодые мужчины, немало интересовавшие, между прочим, засидевшихся девушек.

К вечеру замок опустел как гнездо после летних птиц, улетевших на юг. Остались в нем только Хорц да его верная жена Агиста, не пожелавшая покинуть мужа ради больших денег.

— Ничего, проживем и на мое жалованье, — сказал ей дворецкий, крепко обнимая уже не молодую супругу.

Он по привычке отправился осматривать: все ли закрыты двери и ворота. Солнце уже закатывалось за горизонт, блестя последними лучами в темных стеклах узких окон-бойниц. Вечерний бриз развевал на башне приспущенный флаг Норденбергов. Дворецкий остановился посреди двора, обводя глазами опустевший и притихший дом. Только крик черного воронья нарушил тишину. Хлопая крыльями, стая слетела с крыши башни и опустилась на скалы. Снова все стихло.

— Эх, — вздохнул дворецкий и хотел уже уходить в дом, как услышал негромкий стук в ворота.

— Кого еще несет на ночь глядя, — проворчал Хорц, направляясь к выходу из замка.

Когда тяжелый замок проскрипел, открываясь, и створки ворот раздвинулись, Хорц увидел перед собой человека с посохом. Грубая черная одежда свисала с плеч незнакомца. Лицо человека скрывал глубоко накинутый капюшон. Через правое плечо перекинута потрепанная котомка.

— Здесь нет приюта для нищих, — недовольно проговорил дворецкий.

Ни слова не говоря, странник откинул капюшон и, посмотрев в глаза старому слуге, надтреснутым голосом спросил:

— Ты не узнаешь меня?

Хорц вгляделся в изборожденное морщинами лицо. Что-то показалось ему в нем знакомым, но что?

— Нет, — произнес дворецкий.

Тогда незнакомец сказал:

— Я — Злюукен Норденберг.

* * *

В семье их было трое. Старший — Сильвер, средний — Злюукен и младший — Фронкер. Отец их — Густав, готовил детей для государственной службы. Хоть герцогство Норденберг и приняло еще при прошлом правителе республиканский строй правления, герцог являлся главой государства и главнокомандующим армией. Правда, он мог сложить с себя эти обязанности в пользу премьер-министра и министра по обороне. Но Густав сам занимался политикой, и хотел, чтобы ей посвятили свои жизни его дети.

Нечего и говорить, воспитанию отдавались лучшие силы семьи. Мать мальчиков — герцогиня Селена сама лично давала уроки по этикету. Для обучения детей разным наукам и языкам наняли лучших преподавателей Йеллокленда.