Мечта, которая сбылась (СИ)

— Эге! Судейская подстилка читает мне морали! — Феб, взбешённый отказом, перестал стесняться в выражениях. Он ухватил девушку за запястье, дёрнул к себе, невзирая на её протестующий крик. Говоря по чести, капитан не поволок бы плясунью силой, видя её сопротивление, тем более под окнами дома де Гонделорье и на глазах прохожих. Подобный поступок шёл вразрез с пусть и несовершенными, но всё-таки твёрдыми моральными принципами. Просто так уж сложились обстоятельства. Эсмеральда, оскорблённая до глубины души, разъярённая, свободной рукой выхватила кинжал.

— Отпустите меня!

Он запоздал разжать пальцы всего на секунду. Острое лезвие молниеносно полоснуло его руку, порезав до крови тыльную сторону кисти. Пустяковая царапина, тем не менее, сыграла роковую роль.

— Ах ты, дрянь! — взревел капитан. — Вздумала заколоть меня?

Цыганка опомнилась, рванулась было бежать, но её плотным кольцом окружили зеваки из тех доброхотов, что всегда готовы вмешаться в любое происшествие, даже там, где их помощи не просят. Феб, будучи в некоторой степени порядочным человеком, велел бы им разойтись, поскольку дело не стоило и выеденного яйца. Однако посторонние видели кровь, кинжал в руке цыганки. Фебу не хотелось навлекать на себя позор.

— Эта девка — шлюха и воровка, — заявил он собравшимся, — хотела срезать мой кошелёк и ранила меня, когда я поймал её за руку.

Чем нелепее ложь, тем скорее в неё верят. Все превосходно знали, что танцовщица не промышляет воровством, но слова офицера выглядели в глазах толпы убедительно. Несчастная, крепко скрученная дюжими молодчиками, с мольбой взирала на Феба, ещё не веря до конца, думая, что тот пошутил и сейчас велит выпустить её. Однако капитан, с гордым видом отвернувшись от девушки, разобрал поводья, вскочил в седло и покинул место происшествия. Он был отмщён, пусть и не совсем так, как ему хотелось.

Эсмеральда не появилась в урочный час на Рыночной площади; Гренгуар без толку прождал её там. Во Дворе чудес, сдавая заработок в общий котёл, он доложил Клопену об очередном исчезновении цыганки. Король Арго, сдвинув на лоб шапку с рябым фазаньим пером, почесал затылок и бросил клич подданным: не видели ли те Эсмеральду. Маленький оборванец тут же отделился от кучки сверстников, разгребавших золу в потухшем костре, и заявил, шмыгнув носом:

— Я знаю, где она!

— Так говори! — приказал Клопен, скорчив зверскую рожу. Сорванец, размазывая грязь по щекам рукавами одеяния, смутно напоминающего котту, рассказал, что своими глазами видел, как толпа тащила цыганку, называя её воровкой.

— И ещё говорили, будто она ударила ножом офицера. Верно, её отволокли в Пти-Шатле.

— Невозможно! — вскинулся Гренгуар. — Как она могла кого-то ранить? Всем известно, что Эсмеральда не способна причинить вред ни одному живому существу!

— Почём знать? — обиделся мальчишка. — Нож-то при ней нашли. За одно это ей не избежать суда.

— Ладно, ступай прочь! — отмахнулся владыка нищих. — Девчонка угодила в переплёт, — обратился он к Гренгуару, — и мы ей тут не поможем.

— Но она невинна! Её оговорили! — снова взвился поэт, которого томило бездействие. Хотелось куда-то бежать, делать хоть что-нибудь, взывать к справедливости. Белая козочка жалобно заблеяла, нигде не видя хозяйки.

— Так пойди и заяви об этом судьям Шатле! — осклабился Клопен, демонстрируя жёлтые кривые зубы, торчащие в дёснах с промежутками, как колья в заборе.

— Я… — осёкся поэт. К судьям, тюрьмам и всему, что с ними связано, он, как известно, питал страх. Впрочем, упоминание о судьях заставило его встрепенуться. Он вспомнил, с кем Эсмеральда водила дружбу, а, возможно, состояла и в более тесных отношениях.

— Фролло! — воскликнул он.

— Что? — не расслышал Клопен и для пущей убедительности поковырял указательным пальцем в ухе.

— Верховный судья! — повторил Гренгуар. — Он не откажется помочь ей.

Клопен расхохотался. Его смех подхватили сперва те, кто слышал разговор, затем вся воровская шатия. Двор чудес объяло жестокое веселье, над взъерошенным поэтом потешались все, включая тех, кто знать не знал о причине, а подключался просто за компанию. Постороннему, услышавшему гоготанье, визг и вопли бродяг, вполне могла представиться картина ада, где черти измываются над душами грешников.

— Судья Фролло! Ах-ха-ха! — булькал горлом король Арго. — Он-то первый накинет верёвку на шею девчонки: за кинжал — а он запретил простолюдинам носить оружие, за то, что она — цыганка, а он не выносит цыган, за то, что она — женщина, а он их избегает. Да мало ли какую вину можно вменить, обладая властью?

— Но он… Но она… — безуспешно прорывался Гренгуар. Едва начатые фразы тонули в гомерическом хохоте.

— Дьявол Фролло побежит выручать цыганскую девчонку, потому что спит с ней! — неистовствовал король бродяг, не веривший слухам, ибо норов судьи был ему известен. — Аж в боку закололо!