Мечтатели

— Было бы плохо, — серьезно ответил Степан, — если бы ради своих житейских дел и привязанностей мы забыли Господа и дело Его. Я уже говорил, что Сам Господь дал мне Марьюшку; я на нее смотрю, как на дар свыше. Если мы и расстанемся, она все же остается моей. Ведь и невеста Агнца принадлежит Ему, хотя она теперь и разлучена со своим Женихом. За Марьюшку я спокоен, но что будет с остальными душами, если я и Петр уедем отсюда?

— „Никто не похитит их из руки Моей" — это, Степан, сказал Господь. Господь может на них обильно излить Своего Духа Святого. Он волен дать большую полноту Духа Своего кому-нибудь из остающихся здесь.

— Это верно. Да и кто я, в сущности, чтобы воображать себе, что Иисус Христос нуждается здесь именно во мне? Он говорит: „Се Я с вами во все дни до скончания века“. Ему могу поручить я всех.

— Итак, Степан, выслушай теперь мое предложение. Требуемые в училище бумаги ты можешь спокойно отослать: по ним ты будешь непременно принят. Я хотел устроить тебе с Божьей помощью бесплатное обучение. Но Николай Каримский пожелал за тебя платить. Я со своей стороны позаботился о том, чтобы курс твой продолжался четыре года, так как немецкий язык ты уже знаешь. Так обстоит дело, Степан. Обсуди теперь все это со своими домашними. До сих пор ты был верным свидетелем Господним. Пусть Господь благословит твое учение и труд. Готовь себя для служения Господу; не страшись вступать в борьбу с предрассудками наших соотечественников. Власти тьмы восстанут против тебя, но победа не за ними. Не ты уже живешь, но живет в тебе Христос.

Степан опустился на колени; друг его с молитвою возложил на него руки.

В это же время Петр слушал печальный рассказ барона о своих родителях. Когда, наконец, рассказ подошел к концу, бледный барон вздохнул с облегчением. Он смотрел на Петра, горько оплакивавшего греховное прошлое своих родителей. Барон не стал удерживать эти слезы, да у него и не было ни слов, ни силы для утешения этой бедной души, проходившей долиной скорби.

Наконец Петр перестал плакать. Взглянув на инженера, он кротко, но твердо сказал ему:

— Я поеду, барон, с вами; теперь я смогу увидеть моего отца. Я скажу ему, что я простил ему все и готов по-сыновьи любить его.

— Петр! — воскликнул барон — Петр, сын мой! Ты хочешь полюбить меня после того, что я тебе рассказал?

— Господин барон?!

Петр в изумлении отшатнулся, глядя в лицо своего собеседника.

— Ты не веришь этому, Петр? Верь мне: падший и несчастный человек, которого ты вправе презирать, это я. Это я был причиной твоего печального детства, причиной многих несправедливостей, постигших тебя. Не хочу, чтобы ты считал меня лучше, чем я есть, и видел во мне благодетеля. Знаю теперь твое мнение обо мне; ты вправе меня так судить.

— Не говорите так, — умолял Петр барона. — Я не могу слышать это и не могу допустить, чтобы вы унижались предо мною. Но правда ли это? Действительно ли вы мой отец?

Барон прижал Петра к себе.

— Иначе как бы я признался тебе во всем? Да, я твой отец. Но что говорит тебе твое сердце, Петр?

— Что оно говорит? — Петр посмотрел в лицо собеседника. — „Любовь покрывает множество грехов". Вы тоже прощаете мои жестокие слова? Если бы я раньше знал это, я никогда не сказал бы их.

— Итак, ты действительно любишь меня и простил мне?

— Да, барин!

— Барин?.. Как ты можешь теперь называть меня так?

— Мне так легче называть вас; мой язык пока отказывается называть вас иначе.

— Но ведь ты кровь от крови моей, сын мой, часть моего „я“.

— Если бы я назвал вас теперь иначе, то я в другой раз выдал бы нас пред людьми.

— Пусть люди знают! Даже нужно, чтобы они знали это! Сегодня же я объявлю всем, что ты — сын мой.

— Ради Бога не делайте этого!

— Нет, я непременно так поступлю.

— Не делайте этого, прошу вас, — увещевал Петр барона. — На это вы моего согласия не получите. Ныне все люди вас здесь уважают; потом же они могут переменить о вас свое мнение и будут относиться к вам невежливо; народ груб. Я слишком люблю вас, чтобы допустить это.

— Что ж, я заслуживаю их грубость...

— Нет, не заслуживаете. Какое до этого дело миру? Довольно того, что это известно мне. Вы пали некогда под бременем искушения, но без Христа и я, и всякий другой поступил бы также. Но люди будут судить об этом иначе. С этим я не могу примириться. Я же уеду отсюда, и Бог знает, когда снова возвращусь сюда. Человек смертен. К чему может привести ваша откровенность?

— Хорошо, Петр, — уступил, наконец, барон. — Я никому ничего не скажу. Но тогда в глазах твоих друзей я останусь почтенным, благородным человеком?..

— Этого я и хочу, — с сияющим лицом ответил Петр.

Да, воистину верно слово Господне: „Любовь покрывает множество грехов"!

20. ДО СВИДАНИЯ!

Пребывание провизора в Дубравке не прошло бесследно для жителей трех домов, расположенных вблизи мельницы.

— Работа у нас всегда была, есть и будет, — сказал Хратский после ухода Степана и провизора, — а господин Урсини не так часто бывает у нас. Оставьте все, пойдем домой!