Мечтатели

— Да разве ты повезешь меня? Я ведь пьян!

— Именно потому, что ты в таком виде, я и должен довезти тебя до дому, чтобы ты не погиб здесь на дороге и для этой жизни, и для вечности.

— А пастор не хотел меня с собой взять, — припомнил Петр. — Если бы он меня тогда захватил с собою, со мной не случилось бы всего этого.

Все у него болело; голова трещала, он еле-еле мог поднять ее. Степан заметил, с каким трудом Петр влез в сани.

— Подожди. Петр! Ложись в сани, а под голову я подстелю тебе пустые мешки. Голову надо непременно обвязать, чтобы мороз не застудил раны. Вот так, теперь лучше?

Степан снял с себя шубу и накрыл ею Петра. Взяв в руки вожжи, они тронулись в путь.

„Как он заботится обо мне, — думал Петр, — совсем как тот добрый самарянин. Говорят, что он „мечтатель", но какой же он мечтатель? Он взял меня к себе в сани, перевязал рану, укрыл меня своей шубой, а теперь сам зябнет из-за меня".

— Степан, подсядь поближе ко мне, — попросил Петр. — Скажи мне, что с тобою случилось? Ты возвратился к нам совсем другим человеком, будто ты больше не из наших. Что за новая вера у тебя? Я вижу это и чувствую...

Степан несказанно обрадовался случаю рассказать своему старому другу, как Спаситель спас его из тины греховной. Давно он уже просил Бога дать ему случай свидетельствовать своим товарищам о том, что сделал для него Иисус Христос. Но он никогда не думал, что первым его слушателем будет именно Петр, который так глубоко погряз в грехах. Степан охотно подсел ближе в Петру, положил себе на колени его голову, чтобы тому было удобней лежать, и начал рассказ о своем обращении к Богу. Так, мирно беседуя, они ехали среди зимней ночи. Ясное звездное небо величественно и молчаливо раскинуло над ними свой покров. Рассказывая о прошлом, Степан с жаром свидетельствовал о дивной любви Божией к грешнику, спасшей и его. Как он жаждал, чтобы и Петр пришел со всеми своими грехами ко кресту! Только там ожидало его спасение. Вне Христа грешника ждет явная погибель.

Степан замолчал. Ему показалось, что Петр от слабости заснул. Но тот слушал его внимательно, душа Петра медленно пробуждалась от глубокого сна.

— Степан, — промолвил он, — думаешь ли ты, что Бог, что Иисус Христос может простить и такого несчастного, как я?

— Ах, Петр, — голос Степана дрожал, — ты не больше грешник, чем я. Если Он мог принять меня, то примет и всякого, потому что „Сын Человеческий пришел взыскать и спасти погибшее".

До самого дома рассказывал Степан Петру о великих делах Божиих. Он говорил ему об Иисусе, Агнце Божием, несущем грехи всего мира, умершем за беззаконников...

тарушка Крачинская уже спала. Она не слыхала, когда вернулся сын. Не видела она также, как Степан омыл рану Петра, как они оба затем преклонили колена и помолились на кухне. Утром, увидев сына, лежащего с перевязанной головой, она поняла, конечно, что он подрался, и теперь ожидала, что он проснется с руганью. Но когда он тихо встал и усердно принялся за работу, она забеспокоилась: не болен ли он? Долго она наблюдала за ним и. наконец, спросила его, что случилось?

— Я подрался с одним пьяным, который поднял меня на смех. — ответил Петр. — Но это было в последний раз. Я никогда больше ни с кем не буду драться.

— Хорошо, если бы это так было, сын мой. Драки до добра не доводят. — сказала старушка со вздохом, а про себя подумала: ..Выздоровеет, и опять все пойдет по-старому".

Всю неделю ходил Петр с повязкой на голове, часто его пробирала лихорадочная дрожь. В воскресенье Крачинская даже не спросила, пойдет ли он в церковь. Она пошла в церковь одна, рассказывая встретившимся по дороге соседкам о своих заботах, о разгульном сыне.

— Ну стоит ли тужить об этом. — утешали они ее. — Молодо-зелено, с годами присмиреет. И мы были молоды. Лучше иметь такого парня-красавца, которого все любят, нежели скромного „мечтателя", как Степан Хратский!

— Походи он на Степана, я бы ему сама шею свернула. — подтвердила Крачинская.

— Не беспокойся. — засмеялись женщины. — скорее медная копейка превратится в золото, нежели

Петр Крачинский — в святого!

Слова эти были встречены общим смехом. Позже, выходя из церкви, Крачинская все еще со смехом вспоминала слова женщин. Между тем в доме Крачинских над открытой Библией сидели двое молодых людей. Они читали и, казалось, не могли начитаться. Позже, встав на колени, они горячо молились, и один из них плакал.

5. ТОВАРИЩИ

— Наверное, у Петра сильно разболелась голова, что его сегодня нет, — говорила молодежь, собравшаяся на танцы.

— А где же Марьюшка? — спросил кто-то входившего в комнату Мишко Блашко. — Она уже прошлое воскресенье не была, сегодня опять не пришла!

— Да, — нахмурясь, ответил Мишко. — она сказала, что никогда больше не пойдет на танцы. Что тут было, кто ее обидел?

— Не знаем, никто вроде ее не обижал...

— Ничего, все уляжется: и Марьюшка скоро опять появится здесь, — отвечали некоторые.

Молодежь веселилась и без отсутствующих. Но Мишке Блашко было совсем невесело. Он не мог забыть слов, сказанных ему Марьюшкой при выходе из дома.