Мечтатели

Скоро все заговорили о них. Уже далеко разнесся слух о том, что Степан Хратский привез с собой новую веру. Прошло несколько дней после отъезда Блашко и Хратских. Молва о собраниях „мечтателей" уже далеко распространилась за пределы Дубравки. Говорили, что новую веру приняли старик Хратский, Марьюшка и Мишко Блашко, Петр Крачинский и Павел Петран. Все они не только сами перешли в новую веру, но и ревностно стараются привлечь к ней других. Кто принадлежит к новой вере, не смеет ни курить, ни пить вина, ни идти в кабак и на гулянья, танцы и всякое веселие запрещаются. Требуется все время сидеть с Библией и молиться.

Эти дубравские „мечтатели" по воскресеньям ходят в церковь, но по дороге вступают в споры о вере с прихожанами. Молодежь подтрунивала над ними, пожилые — ругали. Но больше всего их удивляла непонятная перемена в Петре Крачинском. Его больше не видно было в кабаке, он не сквернословил, не дрался, не напивался, как это случалось с ним прежде. Когда его приглашали играть на скрипке, он отвечал: „Не могу больше играть для дьявола; я достаточно нагрешил за свою жизнь". Дома он усердно занимался ткачеством, а вечером ходил на мельницу к Блашко.

Старушка Крачинская не свернула сыну шеи, она была глубоко поражена переменой в Петре. Но оправившись от первого испуга, скоро убедилась, что ни угрозы, ни проклятия, ни слезы не могли изменить убеждений юноши.

— Делай, что тебе угодно, матушка, — говорил он. — Если ты от меня и отречешься, я все равно не оставлю Степана. Ведь он один сжалился надо мною, когда я лежал на дороге, как тот несчастный, попавший в руки разбойников, около Иерихона. И священник, и левит прошли мимо, помог мне только один Степан. Уже за одно спасение жизни я должен

быть благодарен ему. Оставь он меня там, я мучился бы теперь в аду. Но это еще не все. Степан указал мне еще и узкий путь, по которому нам заповедал идти Спаситель. С Божьей помощью я решился идти по этому пути.

Подстрекаемая другими женщинами, Крачинская, как только могла, придиралась к сыну, и часто Петру становилось невтерпеж, и, бледный, он уходил из дому. Но до гнева она его довести не могла и изменить его была также не в силах. Наконец она оставила его в покое, предоставляя ему делать, что угодно.

Отец Блашко вернулся домой днем раньше, чем предполагал. Когда он вошел в дом, то застал всех слушающими Слово Божие. Марьюшка сидела за прялкой, рядом был маленький Мартин. Около стола сидели дедушка Хратский и Степан; опираясь на печь, стоял Мишко, а Петр сидел около плиты. Блашко с удивлением глядел на присутствующих. Судя по выражению лица, эти люди были счастливы. Все еще никем не замеченный, он слушал, как Степан объяснял собравшимся Слово Божие. Он читал о страданиях Христа, и когда дошел до того места, как Христос умер на кресте, Степан умолк. В комнате водворилась тишина, как это бывает вокруг одра умирающего, когда присутствующие с трепетом начинают сознавать, что все земное — кончено.

— Удивительно, — прервав молчание, сказал Петр, — хотя я часто и слыхал на Страстной неделе о том, что мы прочитали сейчас, но до сегодняшнего дня я никогда не сознавал того, как ужасно страдал Сын Божий, умирая за мои грехи.

Блашко посмотрел на говорившего. Неужели это сказал Петр, который всегда отличался легкомысленной и резкой речью?

— Ты еще молод, сын мой, — промолвил старый Хратский. — Каково же было у меня на душе, когда читал Степан! Сам Бог открывает, наконец, нам очи, чтобы мы понимали Его Слово. Вот как пришлось страдать Божьему Сыну за нас, безбожников!

— А мы, хотя давно знали это, никогда не помышляли о Нем, — задумчиво добавила Марьюшка.

— Ты права, — согласился Степан. — Мы жили так, будто Его страдания вовсе нас не касались. Действительно Иисус Христос может скорбеть о всех нас, как сказано в книге Плач Иеремии: „Взгляните и посмотрите, есть ли болезнь, как моя болезнь, какая постигла меня, какую послал на меня Господь в день пламенного гнева Своего?"

— Не станем же более забывать Его, будем усерднее служить Ему и слушаться Его; этим мы все исправим, — стал утешать друзей Мишко.

— Исправить мы ничего не можем, — возразил Степан, — потому что мы не можем вернуть прожитое нами без Бога.

Слова эти поразили Блашко. Он хотел уже войти в комнату и прекратить разговоры, как внезапно Хратский сказал:

— Не странно ли, что Сын Божий мог претерпеть за нас такие муки, унижения, а человек не в состоянии ничего за Него претерпеть?

— Ах, дедушка, — заметила Марьюшка, глядя на него, — вспомните мучеников, о которых мы вчера читали.

— Ну, в былые времена попадались такие, но теперь нет таких людей, которые бы столько вытерпели за веру. Как ты думаешь, Степан?