Мечты, присыпанные пеплом

– Сказала же – не спрашивай! – прикрикнула Анна. – Знай дело свое делай. Грузи на борт да вези подальше от Стамбула. Главное, чтобы не в убыток. Кому служишь, не говори. Торговец, мол. А что женщина я, так тебе что за дело? Нынче сам султан у женщины под башмаком.

– Вот времена наступили, – переглянулись мужчины.

Но выбирать им не приходилось. Столица захудала, денег не было даже у янычар, война с венецианцами оказалась скорее разорительной, чем богатой на добычу. А в султанском дворце, похоже, хаос. Падишах не ведает, что у него воруют. А коли он дурак, отчего не поживиться?

…Беременная Хюмашах отчаянно капризничала. Ее настроение менялось чуть ли не каждую минуту. То она просила каких-то особенных блюд, много сладкого и чтобы ее постоянно развлекали. То желала наряжаться и новых драгоценностей, говоря, что старые ей надоели. То шла без приглашения к султану и требовала ее впустить. Беспрестанно звала к себе Анну и тут же ее выгоняла, называя никчемной.

Особенное наслаждение доставляло Хюмашах мучить трех султанш, которых Ибрагим отдал ей в услужение. Хюмашах придумывала для несчастных все новые и новые унижения. Айше помогала ей одеваться, Фатьма расчесывала волосы. А Ханзаде велено было подавать жене султана розовую воду для омовения рук после трапезы.

Ибрагим лишь смеялся, когда сестры приходили к нему жаловаться. Сегодня утром пришла Ханзаде и в дверях упала на колени:

– В моих жилах течет благородная кровь отца твоего, великого султана Ахмеда! – со слезами сказала она. – А я омываю руки какой-то девчонке! Как рабыня, не как сестра султана и дочь султана! За что ты наказал меня и сестер, Ибрагим?

– Вы проявили неуважение, уехав со свадьбы. Вы не прислали богатых подарков и не поздравили мою законную жену. Вы не шли впереди нее в Топкапы из дворца Паргалы. Теперь прислуживайте ей, как подлые рабыни! Я сломлю вашу гордость! Если захочу, то завтра ты вымоешь полы в покоях Хюмашах! И будешь стирать ее белье! Потому что я султан! А она – моя жена!

– Ты безумен, – с удивлением сказала Ханзаде. – Ведь знатные турки тебе этого не простят. Кто будет управлять твоим государством, Ибрагим? Конюхи и прачки, которых ты сделаешь визирями и калфами? Хотя все гораздо хуже. Говорят, что эта Анна, которая ходит по дворцу, задрав нос, была девкой в батумском борделе. Ты сделал из своего дворца бордель. Но я честная женщина и султанша. Мне и сестрам здесь жить зазорно.

– Ну так убирайтесь! – рявкнул Ибрагим. – Но учти: как только вы покинете Топкапы, я сочту, что это бунт. Все ваше имущество будет конфисковано в казну, а вы трое объявлены изменщицами. Изменить моей жене – это все равно что изменить мне! А ты только что отказалась ей служить. Эта служба – твой долг. Потому что я твой повелитель.

– Ты был моим братом, – сказала Ханзаде, вставая с колен и вытирая слезы. – Которого больше нет. Я принимаю сторону матери. Надеюсь, мои сестры поступят так же. Мы уезжаем в Старый дворец.

– Вон!!! – затопал ногами Ибрагим. – Не желаю видеть!

Обе сестры поддержали Ханзаде. Всего за месяц Телли довела султанш до того, что они видеть ее не могли и даже слышать ее голос. Постоянные капризы. Принеси то не знаю что. Поэтому и Айше, и Фатьма вслед за Ханзаде-султан поспешно собрали свои вещи и уехали к матери.

Хюмашах очень расстроилась, узнав об отъезде султанш. У нее словно отобрали любимые игрушки. Ей так нравилось видеть, как злятся Айше и Фатьма, кланяясь жене своего брата-султана. А Ханзаде беззвучно плачет, вытирая полотенцем руки Хюмашах после омовения. Нравилось их унижение и ненавидящие взгляды. Нравилось посылать их со всякими глупыми поручениями, а потом ругать за то, что эти поручения выполнены плохо. Называть султанш никчемными и глупыми. Кричать на них, доставляя удовольствие мужу.

Ибрагим наслаждался свободой после отъезда матери и мстил своим сестрам за то, что молча приняли ее сторону. Он надеялся сломать Айше, Фатьму и Ханзаде, но их родовая гордость взяла верх над страхом оказаться в нищете. Султанши дружно уехали.

– Почему ты их отпустил? – всхлипнула Хюмашах, прижавшись к Ибрагиму.

– Я отобрал у них все их имущество. Теперь это все – твое. Ты самая богатая женщина во всей Османской империи.

– Надо сказать Анне. Пусть она посмотрит, что там мне досталось от твоих султанш, – надула губы Хюмашах. – А их дворцы тоже теперь мои?

– Все что пожелаешь.

– Вели, чтобы этих подлых женщин никуда не выпускали. Пусть сидят взаперти, пока не попросят у меня прощения.

– Как скажешь, моя госпожа. – Ибрагим нежно взял руки своей Телли и перецеловал каждый пальчик. Ни одного своего ребенка султан не ждал с таким восторгом и трепетом.

Ему казалось, что это будет особенный ребенок. Обязательно мальчик. Сильный и смелый будущий правитель, грозный султан…

– Повелитель! Хасеки рожает!

Он вздрогнул:

– Что такое? Как смел?

Черный евнух попятился к двери, бормоча:

– Исмаил-ага велел сказать, что у султанши Шекер Пара роды начались. Простите, повелитель. Я думал…

– Скажешь, кто родился. Раньше не беспокой. – Ибрагим посмотрел на Телли, которая, похоже, злилась.