Мечты сбываются

— Тогда приступим. Я хочу записать это сразу, а потом мы отредактируем. Дайте мне текст, на случай если я его забуду.

Тут же кто-то подал ему блокнот.

— Мы можем начинать настройку по голосу, Харли?

— Да, конечно. Пойдем, Лиза. — Он взял ее за руку и повел в спальню.

— Лиза может послушать отсюда, — предложила Мэгги. — Тогда ты не будешь отвлекаться.

Харлан нетерпеливо взглянул на нее.

— Ты хочешь сказать, что я не профессионал?

— Извини. Я, должно быть, рехнулась. Ты здесь босс.

Он нежно улыбнулся бывшей жене:

— Вот именно, мэм.

Убедившись, что Лиза удобно устроилась в ногах огромной кровати Мэгги, Харлан проверил наушники и поправил микрофоны. Потом улыбнулся Лизе.

— Ты уверена, что тебе не будет скучно? Это займет примерно полтора часа.

— Все равно я не могу провести это время лучше.

Он усмехнулся, очень этим довольный, потом наклонил голову, прижав рукой наушник.

— Да, слышу тебя. Прекрасно. Это нормальный уровень? Готовы? О'кей, — его голос понизился, Харлан стал растягивать слова, как диск-жокей. — Это Харлан Джеймсон. Я говорю из каюты номер 8001, чтобы дать вам образец для настройки. Так что хватайте свои штучки и будьте готовы. Ну как? Где моя вода?

Один из ассистентов принес графин.

— Налейте в стаканы, без льда. Я не хочу никакого фонового шума, пока идет запись. Спасибо. Сделайте что-нибудь со светом. Свет мешает мне сосредоточиться.

Звукооператор, который никогда прежде с ним не работал, посмотрел на него с удивлением и пожал плечами. Он задергивал занавески, когда вошла Мэгги.

— Готовы? — Она волновалась за Харлана, как будто он был ребенком. Или звездой. — Я не хочу заставлять тебя нервничать, но мы вложили в это дело уйму денег. Не испорти все.

— Спасибо за предупреждение. Ты сокровище, Мэгги.

— Я тоже тебя люблю, — ответила она и принялась его разглядывать. — Харли, что случилось с твоими глазами?

— Я потерял линзы, когда занимался одним водным спортом, но если закрыть один глаз, то я смогу читать, не беспокойся.

Мэгги оценивающе посмотрела на Лизу, которая сидела с пылающим лицом, затем перевела взгляд на своего непредсказуемого бывшего супруга.

— Ладно. Как ты провел время?

— Великолепно. Ты должна тоже это испытать.

— Свободное время? Ты имеешь в виду заниматься вязанием или еще каким-нибудь тихим домашним хобби? Фу! Я предпочту посвятить все свое время обслуживанию одного эгоцентричного глупца, который продолжает делать меня еще богаче, почему я и остаюсь с ним. — Она погрозила ему пальцем. — Лиза, у тебя есть все, что нужно?

— Да.

— Тогда начинайте. По твоему сигналу, Харли.

Мэгги вышла и закрыла за собой раздвижную дверь. Харлан устроился в полумраке перед микрофоном. Лиза наблюдала, завороженная его приготовлениями к записи. Его глаза были закрыты, тело расслабилось, лицо приняло сосредоточенное выражение. Было очень похоже на локомотив, выпускающий пар и набирающий скорость.

— Три, два, один… Это Харлан Джеймсон. Уверяю вас, что я рад нашей встрече, которая означает, что вы приняли важное решение — порвать с самоуничижением, которое не дает вам достичь того, на что вы способны. Я буду говорить, а вы — слушать. Но не сидите пассивно. Я не собираюсь делать за вас всю работу. Вы будете помогать мне, чтобы помочь себе.

Лизе был знаком этот голос, который привлекал к себе внимание слушателей и заставлял вникать в смысл сказанного. Харлан при этом выглядел совсем не так, как она себе представляла. Когда она слушала его записи, ей рисовался оратор, сопровождающий свою речь драматическими жестами, подчеркивающими самые важные положения. Но Харлан сидел во время записи неподвижно, он был спокоен и невероятно сосредоточен, направляя вместе с голосом свою волю к невидимому слушателю. Это и было то ощущение интимности, которое делало его воздействие на аудиторию столь эффективным. Харлан делал небольшие паузы только для того, чтобы глотнуть воды, и ни разу не заглянул в свои записи. И было похоже, что он совершенно забыл о существовании Лизы.

Но Лиза ошибалась. Она занимала особое место в мыслях Харлана. Он был не из тех, кого можно легко отвлечь. Особенно когда он наговаривал свои записи. В затемненной комнате, когда мысли и эмоции были очищены от всего постороннего, он чувствовал себя так, как будто добирался до каждой души. Он мог говорить часами. Но только когда Лиза Рейнольдс не слушала его, находясь совсем рядом.

Харлан не мог удержаться от того, чтобы украдкой не посматривать на нее. Отблеск восхищения в ее глазах оказывал на него сильное воздействие. Он был настоящим профессионалом, так что продолжал говорить по-прежнему размеренно. Мысль его работала четко, хотя он не мог удержаться от того, чтобы не смотреть на Лизу, сидящую подогнув под себя ноги, будто ребенок. Но в фигуре ее не было ничего детского — в плавном изгибе шеи, округлости груди. В ее глазах могло быть невинное выражение, но очертания ее рта были настоящим искушением. Он чувствовал, что начинает терять над собой контроль, теряя нить разговора. Дурацкое положение.