Мечты темнокожей девочки

Как слушать № 7

Даже тишина может

рассказать вам историю.

Просто слушайте.

Слушайте.

Часть V. Готова изменить мир

После Гринвилла № 2

После смерти Папочки

бабушка продает дом в Николтауне,

отдает коричневое кресло мисс Белл,

а Папочкину одежду – Братьям из Зала Царства,

кухонный стол и светлые желтые стулья отсылает

своей сестре Люсинде в Филдкрест-Виллидж.

После смерти Папочки бабушка привозит в Бруклин

кровать, на которой родилась моя мама.

В нижней спальне, маленькой и пустой, она

раскладывает одежду,

ставит на коричневую полочку свою Библию,

«Сторожевую башню» и «Пробудись!»

и фотографию Папочки.

После смерти Папочки на смену весне незаметно приходит лето,

потом наступает ранняя и холодная зима,

бабушка убирает с улицы стул

и ставит его у окна гостиной.

Она смотрит, как с деревьев падают последние листья,

как мальчишки играют в скелли и запускают волчки прямо посреди нашей тихой бруклинской улицы.

После смерти Папочки я долго учусь

прыгать через две скакалки,

мои слишком большие ноги все путаются и путаются в них.

Десять, двадцать, тридцать – больше не выходит.

И так почти всю зиму, пока однажды мне не удается

преодолеть земное притяжение: теперь мои ноги

легко взлетают над скакалками —

пятьдесят, шестьдесят, семьдесят, восемьдесят, девяносто…

А бабушка смотрит на меня из окна.

Для нас обеих мир навсегда стал другим.

Куст мимозы

Посреди заснеженного двора тянутся вверх тонкие зеленые веточки мимозы. Ее семена бабушка привезла из дома.

Иногда она придвигает стул к окну и смотрит во двор.

Мечты о сверкающих тротуарах давно в прошлом, и бриллиантов под ногами что-то нигде не видно.

Но бывают дни, когда после снегопада

тут же выходит солнце.

И заливает светом этот кустик из дома,

который здесь, вместе с нами.

Заливает светом белую заснеженную землю.

И в такие дни, когда в комнате так много света и тепла, невозможно не верить, что все будет хорошо.

Сигареты из жевательной резинки

В магазинчике за углом за десять центов продается жевательная резинка в виде сигарет.

Иногда, взявшись за руки, с монетками в кармане, мы с Марией направляемся туда.

Вообще-то резинка розовая,

но каждая в белой бумажной обертке.

Из нее получаются хорошие пузыри,

большие, белые, как дым.

Будто ты и на самом деле куришь.

Мы болтаем и держим сигареты между пальцами, отведя руку в сторону, как это делают теледивы. Или с томным взглядом затягиваемся, воображая себя взрослыми и красивыми, а потом смеемся друг над другом.

Когда сестра видит, как мы

изображаем курильщиц,

она качает головой и говорит:

– Ведь от этого умер Папочка.

После этого мы снимаем обертку, и наши сигареты

становятся просто жевательной резинкой.

После этого

игра окончена.

Что осталось

– У тебя душа нараспашку, точно как у Папочки, – говорит бабушка, в руках у нее портрет дедушки. – Смотрю, как ты относишься к подругам, и снова вижу его.

Где свадебный ужин нас ждет на столе?

На дереве том, в глубоком дупле…

Мы смотрим на портрет и молчим. Иногда

мне трудно подобрать нужные слова. Вот

и сейчас не знаю, как написать, но только чувствую: после смерти каждого человека что-то остается.

Мне осталась от дедушки душа нараспашку. Мне кажется, я чувствую это, когда смеюсь. А еще, стоит подумать о Папочке, и мне кажется, будто он рядом и я даже могу положить голову ему на плечо.

– Я помню его смех, – говорю я бабушке,

а она улыбается и произносит:

– Потому что ты смеешься совсем как он. Вы с ним были два сапога пара.

И правда, мы были два сапога пара.

Придумываю истории

Каждую осень учительница дает задание написать сочинение, как мы провели летние каникулы, а потом прочитать его перед классом.

Школьники из Бруклина обычно ездят на Юг, или в Пуэрто-Рико, или отдыхают

у родственников в Куинсе.

Но после того как бабушка переезжает

в Нью-Йорк, мы едем на Юг только один раз,

на похороны тети Люсинды. После этого

бабушка говорит, что с Югом покончено навсегда, слишком много горьких воспоминаний с ним

связано.

Но теперь, когда приходит лето,

наша семья садится на самолет и летит

в Африку,

на Гавайи,

в Чикаго.

«Летние каникулы мы провели

на прекрасных пляжах Лонг-Айленда.

Всей семьей ходили на рыбалку

и возвращались с богатым уловом».

Хотя никто из нашей семьи никогда не был на Лонг-Айленде, не ловил рыбу. И вообще никто из нас не любит океан – такой глубокий, такой страшный. И все же каждую осень я что-нибудь придумываю.

В моем сочинении теперь появляется отчим.

Живет он в Калифорнии, но куда бы мы ни поехали, он тут как тут.

В моем сочинении есть церковь, но это не Зал Царства.

Еще есть синий автомобиль, новое платье,

распущенные волосы без всяких ленточек.

В моих сочинениях мы самая обычная семья,

два сына, две дочки, иногда появляется собака.

– Неужели так и было на самом деле? – спрашивают одноклассники.

– Конечно, – отвечаю я. – Иначе откуда бы я знала, о чем писать?

Как слушать № 8

– Помнишь?.. – все время спрашивает один. А другой никогда и не забывал.