Мечты темнокожей девочки

«Он мне не в тягость, он мой брат. И мы идем вперед…»

Мама разрешает нам слушать любую музыку, только если в песнях нет слова «круто».

Но тем летом, когда мне десять, без слова «круто» не обходится ни одна песня на самых модных каналах негритянской музыки. И мама велит нам слушать музыку белых.

И целыми днями какие-то серые неинтересные группы поют

скучные песни про Колорадо, о том, как все вокруг прекрасно

и все еще только начинается.

Моя сестра обожает этих певцов,

но я ускользаю из дома и бегу к Марии,

где мы закрываемся в ее комнате

с розовым жестким ковром на полу

и двухъярусной кроватью.

Здесь мы можем причесывать кукол

и подпевать «Огайо Плейерс»:

«Он самый крутой

в мире червяк».

Мы можем танцевать Крутого Цыпленка,

отвечать на приставания воображаемых кавалеров:

«Уж больно вы крутые, а ну катитесь отсюда».

Громко и резко произносить запретное слово

столько раз, что уже перестаем понимать его смысл, —

оно просто кажется нам очень смешным.

– Круто, круто, круто! – напеваем мы снова и снова,

пока слово не превращается в бессмысленный набор звуков,

и мы уже не знаем,

плохое оно или хорошее,

правильное или нет.

Остров Райкерс

Когда в полночь раздается телефонный звонок,

это вовсе не означает, что кто-то умер. Это дядя Роберт звонит нам из тюрьмы под названием «Остров Райкерс».

Даже сквозь сон я слышу, как мама тяжело вздыхает и шепчет:

– Я знала, что этим кончится. Я чувствовала, Роберт, что твои занятия до добра не доведут.

Утром мы молча едим овсянку, и тут мама говорит, что какое-то время мы не увидим своего дядю. Когда мы спрашиваем, куда он уехал, она отвечает:

– Он в тюрьме.

Мы спрашиваем, что он сделал?

– Какая разница, – произносит мама. – Мы все равно любим его. Вот что мы должны помнить. Он выбрал широкую дорогу. И теперь расплачивается за это.

Свидетели считают, что есть широкая дорога, а есть узкая. В глазах Бога правильно поступают те, кто выбирает узкий путь, живет правильно, молится, не грешит.

На широкой дороге тебя подстерегают всевозможные соблазны и грехи. Я так и вижу, как дядя под веселую музыку легкой танцующей походкой двигается по широкой дороге. Вижу, как он улыбается, сует монетки в наши ладошки, достает подарки из сумки, а на запястье у него поблескивает толстый золотой браслет.

– Откуда он у тебя? – с тревогой спросила мама.

– Неважно, – ответил дядя. – Знайте, я люблю вас всех.

– Ты ведь не делаешь ничего плохого, Роберт? – допытывалась мама.

– Конечно же нет, – уверял дядя. – Клянусь.

Целый день идет дождь.

Мы слоняемся по дому, умираем от скуки и ждем,

когда выйдет солнце и можно будет гулять.

Делл уселась в углу комнаты с книжкой.

Я достаю потрепанную тетрадку

и пытаюсь написать еще одно стихотворение о бабочках.

Но в голову ничего не приходит.

Слова на странице получаются вялые и пустые, как сегодняшний день, который уже ничего никому не

обещает.

На север штата

Из тюрьмы «Остров Райкерс» дядю переводят в другую, на севере штата. Там мы можем навещать его.

Мы не знаем, как он будет выглядеть, сильно ли изменится.

Я никому не говорю, что он в тюрьме,

потому что мама не велит рассказывать

об этом.

Когда подруги спрашивают о дяде, я отвечаю:

– Уехал на север штата. Мы собираемся

навестить его. Он живет в большом доме.

И двор там большой, и много всего

другого.

Но в душе я тоскую по нему. Каждый раз, когда слышу по радио Джеймса Брауна, перед глазами встает танцующий Роберт.

Каждый раз, когда вижу рекламу куклы Крисси, вспоминаю, как чуть было не получила ее.

– Он мой любимый дядя, – однажды говорю я.

– Он наш ЕДИНСТВЕННЫЙ дядя, – напоминает сестра.

И снова берется за книжку.

На автобусе в Даннемору

Мы садимся в автобус, когда солнце еще не встало, лишь на горизонте алеет слабый поцелуй зари. Темнота, как плащ, окутывает нас, снова погружая в сон. Откуда-то сверху слышится песня «О’Джейс»: они призывают всех людей в мире взяться за руки и сесть на поезд любви.

Под тихие звуки песни я то засыпаю, то просыпаюсь, а поезд, полный любви, мчится вперед.

И в истории, которая родилась из этой песни, автобус уже не автобус, и мы уже не едем в Даннемору. Но вокруг музыка, смех, угощения. Девочка, которая рассказывает историю, и я, и в то же время не я, – она наблюдает и поскорее записывает все, что видит, распевает вместе с «О’Джейс» и просит всех не останавливать поезд любви…

а «ехать и ехать вперед…»

Эта история о поезде, наполненном любовью, и о его пассажирах, которые не сидят в тюрьме, а могут сколько угодно петь, танцевать, обнимать своих родных, когда захотят.

В автобусе кто-то спит, кто-то смотрит в окно или приглушенно разговаривает.

Даже дети ведут себя тихо. Может быть, каждый из них мечтает о чем-то своем: о том, что однажды их папы и дяди, братья и кузены освободятся и поедут вместе с ними.

Ты только поезд тот не пропусти,

Иначе буду сильно я грустить.

Слишком хорошо

Автобус медленно выезжает из города, и перед нами вырастают горы, а над ними бездонное голубое небо.

Через горы,

Через море,